— Процесс чувствовать надо! — говорил Плюшкин, выслушивая стенания очередного эпигона. — Тогда все получится.
В рабочих разговорах Плюшкин то и дело использовал кулинарные примеры, причем в своеобразной лаконичной манере. Скажет, например, во время обхода: «лавровый лист». Понимать надо так — то, что вы делаете, коллега, нужно не пациенту, а вам. Потому что лавровый лист, как утверждал Плюшкин, кладется в кастрюлю во время варки мяса не для вкуса, то есть не для едоков, а для повара — чтобы запах из кастрюли был бы приятнее. «Пюре на воде!» означало «надо усилить терапию». И так далее… К кодам Плюшкина все коллеги давно привыкли и прекрасно понимали, что он хочет сказать.
Коллеги, но не пациенты… Из-за этой своей, невинной в сущности, привычки Плюшкин лишился должности заведующего отделением.
Дело было так.
Выслушав доклад лечащего врача во время обхода, Плюшкин сказал:
— Мед с чесноком!
Понимать это следовало так: «схема лечения содержит несочетаемые или плохо сочетающиеся друг с другом препараты».
— Что вы себе позволяете?!! — неожиданно возмутился пациент. — Почему вы называете меня Чесноком?!! Кто вам дал право на такую фамильярность?! А еще заведующий…
Фамилия пациента была Чесноков и на слово «чеснок» он нервно реагировал еще с дошкольной поры. Можно понять человека. А Плюшкин как-то вот не учел этого обстоятельства.
Попытки умироворения успеха не имели. Гражданин Чесноков написал жалобу в Департамент здравоохранения, где ей по двум причинам уделили особое внимание. Во-первых, Чесноков был видной личностью — профессор, доктор наук и пр. Во-вторых, директор Департамента недолюбливал главного врача той больницы, в которой работал Плюшкин и ждал повода для того, чтобы его сместить. Надо же демонстрировать абсолютную объективность при сведении личных счетов, иначе долго в руководящем кресле не усидишь.
Вот уже который год Плюшкин работает в частной клинике. Вырос там до руководителя всей терапевтической частью. Кулинарные коды употребляет по-прежнему. О работе в городской больнице вспоминает с содроганием.
Все к лучшему в этом лучшем из миров. Разве не так?
Помнишь, девочка, занозы на руках…
В 1997-ом году у невропатолога Макаровой случилась Настоящая Любовь (в данном контексте эти слова нужно писать только с заглавных букв и никак иначе). В поезде «Иркутск-Москва». Она влюбилась в соседа по купе. С первого взгляда. И он в нее тоже…
Первые сутки они простояли в тамбуре — разговаривали и целовались. На вторые сутки Провидение сжалилось и оставило их одних в четырехместном купе. Условия благоприятствовали дальнейшему сближению, но Макарова была чистюля и не могла представить секса без предварительной помывки. Опять же — поезд, вторые сутки, лето, жара, а до посадки она целый день бегала по Иркутску… Ну, вы понимаете. Сближения не произошло.
