Все оборачивалось как-то странно, какая-то глупая выходка обиженной девчонки… Петру вдруг расхотелось даже говорить с ней, не то что искать «хорошее местечко». Он тоже поднялся, не зная, как себя вести.
— Но ведь там… твоя одежда? Товарищи будут беспокоиться…
— Я принесу одежду… не бойся…
— А он?
— Он и глазом не моргнет. Из гордости и самолюбия. Я его знаю. — Она уже полна была решимости; раз надумала, значит, так и должно быть, и ничто ее не остановит. — Жди. Минуточку. Сейчас вернусь.
Побежала вдоль берега, через корни, между кустами лозы, исчезла, как русалка, как шальной ветер. Петр еще немного постоял, глянул туда, куда она помчалась, пожал плечами и… побрел в противоположную сторону. Довольно с него этой пляжной одиссеи. Не станет же он ожидать ее полдня, чтобы она только посмеялась над ним.
Шел медленно, глубоко задумавшись, и все стояли перед ним большие, затуманенные слезами глаза и падающие на спину русые волосы, а сердце тоскливо и глухо колотилось в груди.
Стал вспоминать всю их беседу, и то, что казалось ему сперва невероятным, даже нелепым — любила, разлюбила, — приобрело иные оттенки, иной смысл. Задумался над Майкиными словами, которые все более казались ему правдивыми и выстраданными, такими словами зря не бросаются, такие слова рождаются из боли, из мук, из горьких сомнений. Красавец, умная голова, а вот наплевать ему на то, что любимая девушка места себе не находит, истерзалась сомнениями, что завтрашнего дня ждет, как непоправимой беды. Вспомнились слова, вычитанные где-то: любовь надо завоевывать ежедневно, ежечасно, всю долгую жизнь. Иное дело, когда ты свободен и тебе безразличны все красавицы мира. Завтра утром придет на строительную площадку, наденет каску и брезентовую робу, возьмет ломик в руки, теодолит, и все встанет на место. Облака на горизонте, идет на посадку самолет, где-то трамваи грохочут, будто под землей. Чего же ты, дурень, загрустил? Обиделся? Словно завидно стало, что ты не сын влиятельного папаши и тебя не любит эта хорошенькая легкомысленная девчонка? Не любит, но не прочь полюбить, и в этом тоже радость. Он сдал экзамен, он уже на четвертом курсе, и если все сложится хорошо…
— Стой! — услышал вдруг позади отчаянный окрик.
Его будто хлестнул этот голос, он даже оцепенел весь и несколько секунд стоял не оборачиваясь.
Майка, едва переводя дыхание, догнала его, схватила за локоть и прямо повисла на нем.
— Как тебе не стыдно? — она говорила сердито, запыхавшись, и он ощущал жгучее прикосновение ее тела.
