— Пленных в машину! — раздался голос молодой женщины.
Они мчались по городку, по пустынным улицам, мимо товарной станции, выехали за пределы города.
Густа велела остановиться возле глубокого оврага. Эсэсовец с автоматом, кажется, был несколько удивлен, но подчинялся беспрекословно.
— В лагерь их возвращать нельзя, — сказала она охраннику. — Этой ночью они готовили восстание. — И резким, высоким голосом обратилась к Ингольфу Готте: — Это правда, что вы готовили восстание? Отвечай, красный предатель!
— Да, я хотел убить тебя, гадина!.. Тебя, предательница!.. — рванулся с заднего сиденья немецкий коммунист, но водитель дулом прижал его к спинке. — Вы еще предстанете перед судом… Всех вас будут судить!
— Вывести! — медленно, словно через силу, произнесла Густа.
Стоял густой туман, и пленные казались призраками, явившимися из мрака, в котором снова должны исчезнуть. Они подошли к оврагу, обнялись, готовые вместе свалиться вниз. Стояли спиной к эсэсовцам, к лесу, к молчащей Густе.
И тут грянул выстрел. Еще один, еще… Три выстрела прозвучали оглушительно, словно удары грома. Найда оглянулся и увидел, как оседает, заваливаясь спиной на борт машины, охранник с автоматом, потом увидел водителя, грузно навалившегося на баранку.
Густа подала им знак.
— Скорей, скорей! Оружие, документы, мундиры… Чего же вы стоите?.. Ингольф, я приказываю тебе: скорей! У нас ровно час времени. Комендант ждет моего возвращения. Товарищ Ингольф! Что случилось? Что с тобой?
— Ноги не слушаются, Густа… — Он медленно повернулся к ней. — Моя граната… я хотел в машине… Боже, какое счастье, что я не успел!.. — Он, пошатываясь, подошел к машине, открыл дверцу и выволок труп водителя. — Теперь здесь сяду я, Ингольф Готте!
* * *
День был как день, но все же чувствовалось и что-то необычное. Утром Алексей Платонович задержался в управлении вместе с прорабом Хотынским, потом они отправились на завод добиваться более своевременной доставки панелей. Поток должен быть беспрерывным: прямо с грузовиком тяжелые шеститонные плиты краном должны подниматься на верхний этаж. Их только подавай хлопцам, а они уже аккуратно уложат, приварят, укрепят.
На продуваемой всеми ветрами монтажной площадке Невирко наращивал наружные стены. Дело спорилось, и больше всех за него радовалась Ольга Антоновна. Глаза у нее зоркие, улавливающие любой знак Петра, и без команды «майна-вира» знает, что надо делать. И хлопцам с ней хорошо работать. Будто и не в кабине на верхотуре их крановщица, а здесь, рядом, присматривается, примеривается и, не успеешь оглянуться, уже посадила панель на фиксаторы. Теперь только закрепляй форкопфами да подгоняй по отвесу, чтобы стояло как по струнке. Растет стена, тянется ввысь, недвижная, как бастион, построенный навечно. И окна уже есть — загляни в них, полюбуйся открывшейся далью.
