Действительно, помещение — как тюремная камера, в коридоре, словно часовой на посту, безотлучно толчется санитар. Но самое худшее — их почти детская беспомощность и беззащитность среди этого рева танков, шума голосов и команд, несущихся с улицы, из громкоговорителей, из распахнутых окон домов и набитых солдатней машин. Найда вздрагивал от каждого выкрика, от каждой команды и все более убеждался в том, что у немцев все идет отлично: даже подчеркнутая доброжелательная обходительность доктора Шустера говорила ему о тяжкой беде, которая обрушилась на его Родину.
Непонятным человеком был старик Шустер. Возможно, сочувствовал им, испытывал жалость и даже хотел как-то помочь в беде. Во время перевязок он с бесхитростной деловитостью и обстоятельностью пересказывал им сообщения имперского радио, обрисовывал события на Восточном фронте: столько-то взято в плен русских солдат, а под Львовом немецкие танкисты разбили отборные бронированные колонны врага. Русские — молодцы, фюрер отдает должное стойкости красных, но, к сожалению, существуют жестокие законы войны, когда сила ломает силу, и тут уж ничего не поделаешь.
— Куда же теперь нас? — спрашивал Звагина Алексей, будто от этого молчаливого, сдержанного человека зависели его жизнь и его спасение. Участник гражданской, один из строителей Днепрогэса и Харьковского тракторного, инженер Звагин казался Алексею несгибаемым, умеющим все предвидеть, все понять. Только он мог найти выход из создавшегося положения.
— Шустеры, видимо, получили указание сверху, — глухо говорил Звагин. — О нас знают больше, чем мы думаем. И бесспорно, наша жизнь им не безразлична.
Найда знал, что Звагин был инженером-фортификатором с мировым именем, его работы по истории военно-инженерного дела изучались военными академиями всего мира. Шустер-младший мог сообщить начальству, кто попал в его руки, и теперь ожидал окончательного решения.
Пятый день Звагин и Найда в клинике Шустера: перевязки, осмотры, чистое белье, шум на улице и бесконечные радиосводки имперской ставки: «Доблестная дивизия генерала Дицмана овладела… После тяжелых боев гренадеры Фельдштейна ворвались в Барановичи… Немецкая армия выполняет историческую миссию…»
— Нужно что-то делать! — с растерянным видом говорил Алексей Звагину, который с гипсовой глыбой на ноге лежал в мрачной полудреме.
— Бежать, — сказал Звагин.
— С вашей-то ногой?
— Моя нога… действительно никуда… Вот и получается… — Звагин понизил голос до шепота, — что тебе одному… Иначе погибнем оба…
