— Ничего такого не было, Максим Каллистратович, — глухо выдавил из себя Петр. — Мне нужна характеристика.
Максим Каллистратович задумчиво прикрыл рукой глаза, будто стараясь что-то припомнить. Но тут же широко улыбнулся, встал из-за стола и подошел к Петру. Он совершенно был уверен в том, что это ложь. Но по комбинату пошли слухи. Есть немало мелких людишек. Главное — быть честным, правдивым и чтобы товарищи в коллективе доверяли. Тогда получишь справку хоть для полета на Марс.
— Мне нужна для учебы, — хмуро сказал Петр.
— Для науки — пожалуйста. — Гурский нажал кнопку, вызвал заведующего кадрами и, когда тот с предупредительной поспешностью вошел, обратился к нему полушутливым тоном: — Напишите этому молодцу самую лучшую характеристику.
Завкадрами вышел, и Гурский снова занял место за столом. Смотрел теперь на Петра дружелюбно, с затаенной лукавинкой в глазах, желая показать, что посетитель ему симпатичен и никакие анонимки не повлияют на это его доброе отношение. У Петра отлегло от сердца. Взглянув краешком глаза на Гурского, он заметил, как тот за последнее время похудел и осунулся. Мешки под глазами, лицо обрюзгшее, сероватого цвета. Не зря говорила Майя, что отец не щадит себя ради дела.
Гурский, видимо, был расположен к откровенному разговору. Полюбопытствовал, как у Петра дела в институте. Он, Гурский, хорошо изучил материалы по Лейпцигу, читал и статью в газете. В Москве интересовались, кого бы рекомендовать на Всесоюзное совещание рационализаторов, и Гурский предложил кандидатуру Невирко. Сил и энергии хватит, пора выходить на широкую дорогу.
— Жаль, что с Майей у тебя не получилось, — сожалеюще вздохнул он. — Майя, кажется, разочаровалась в своем выборе. Да что тебе рассказывать? Вы же иногда встречаетесь.
— Нет, мы не встречаемся.
— А были друзьями… Напрасно!..
— Я уважаю Голубовича и не могу так вот…
— Ты ей все же позвони, Петя, — отеческим тоном посоветовал Гурский. — Заварили вместе, а теперь ей одной расхлебывать…
Была какая-то горечь и недоговоренность в его словах. И это уж совсем удивило Петра. Что, собственно, заварили? И что расхлебывать? Он ее не тревожит, не звонит, пусть себе живут счастливо.
— Строишь из себя наивного мальчика или действительно… — неодобрительно скривил губы Гурский. — Во всяком случае, даже после расставания нужно оставаться порядочным человеком.
— О чем вы, Максим Каллистратович? — насторожился Петр.
— О твоем Бате, милый мой. О его походе к Майе в институт. — И, увидев на лице Петра выражение полнейшего недоумения, Гурский рассказал ему о встрече Найды с дочерью. — Некрасиво вышло. Очень. Кто ему дал право? Упрекал, отговаривал, стыдил. Бедная девочка до сих пор не может прийти в себя.
