— Пойду спать в машину, — упрямо буркнул Климов. — Только подушку дайте, а укрыться есть чем.
Верно, расстроило его то, что после вечера в клубе включили магнитофон, загремела музыка, и молодежь начала танцевать. Для них, молодых, минувшей войны будто и не было. Почтили погибших, отметили памятный день, а дальше у них все по-своему. Молодое сердце долго грустить не умеет.
— Да разве можно сердиться на них? — рассуждал Григорий Антонович, когда генерал с подушкой и теплым одеялом (все-таки уговорили) стал на пороге. — Жизнь свое берет. Я даже рад, что там танцуют. Пусть не знают горя, которое изведали мы.
Потом сидели по-семейному у накрытого белой скатертью стола, пили чай. Найда рассказал о Звагине: как прорывались они к Берлину, как на рассвете 22 июня сорок первого года их сбил грузовик и они очутились в клинике Шустера. А после… расстались навсегда. По сей день осталось тайной, куда увезли инженера Звагина фашистские палачи, что с ним сделали, какую горькую чашу испил он напоследок. Такие, как Звагин, не предают и головы перед врагом не склоняют. Быть может, встретил свой смертный час, как легендарный генерал Карбышев, а быть может, был казнен в страшной берлинской тюрьме Панкрац.
— Будет уже, — прервала горький рассказ Найды тетка Паша. — Лучше расскажите, как живете, почему Ольгу к нам не пускаете? Отреклась от своего гнезда!
— Пока Алексей был мне только начальником, боялась надолго отпрашиваться, — с улыбкой призналась Ольга. — Он у нас строгий.
— Не верю! — покачала головой тетка Паша.
— Правда, строгий! — Ольга ласково прижалась к Найде, а в глазах — лукавая смешинка. — Держит меня в железной клетке.
— Зато, говорят, из твоей клетки весь белый свет виден! — пошутила тетя Паша.
Найда пояснил ей, что работа на кране действительно тяжелая и только что вынесено постановление, чтобы женщин от нее отстранить. По крайней мере на высотных стройках.
— Значит, ты меня оставляешь без работы? — притворно ужаснулась Ольга.
— Государство о тебе заботится, а мое дело — выполнять распоряжения, — улыбнулся Найда. — Кабы на то моя воля, вас, женщин, я бы вообще подальше от строительных работ… Ваше дело — дети, одежда, магазины, песни… Кстати, Оленька у нас певунья! Хор наш без нее давно бы захирел, — с гордостью проговорил Алексей Платонович.
— Ясно, — с шутливой улыбкой отозвалась Ольга. — Из железной клетки меня высаживают — и прямо в семейную, чтоб над кастрюлями пела свои песни.
