– Мне придется задержаться, – сказал я, с ужасом чувствуя, что простуда все явственнее дает о себе знать. – Я должен поговорить с Тедом Арденом. По делу, – прибавил я. На самом деле я хотел выпить рому – и как можно скорее, поскольку ром был моим личным средством от простуды, впрочем, довольно неэффективным, как и все прочие средства от простуды.
Вбежал суетливый Седрик:
– Она забыла свою сумочку, – сказал он, – я думаю, кое-кто должен тут немного помочь.
Он снова побежал к выходу, размахивая сумочкой.
– Передайте Теду, что я вернусь через пять минут, – сказал он.
Мистер Радж улыбнулся и сострил:
– И черная дыра вместе с вами.
Седрик проигнорировал его реплику, но дверью хлопнул знатно. Мистер Радж сказал:
– Значит, я пойду домой один. А как насчет завтра, мистер Денхэм? В котором часу мы встретимся?
– Завтра, – шмыгнул я носом, – я проведу в постели. Я чувствую, что серьезно заболеваю. И, – предупредил я, заметив, что мистер Радж готов стать моей сиделкой и выносить за мной судно, – лучше держитесь от меня подальше. А то подхватите заразу и будете по-настоящему страдать.
– Ради вас, мистер Денхэм, и пострадать не жалко.
Я застонал. Мистер Радж не сдавался – храбрый стойкий шоколадный солдатик. Я сказал:
– Английская простуда может роковым образом сказаться на обитателях тропиков.
Так что мистер Радж нехотя позволил мне проводить его к дверям, где Тед Арден доцеловывал последних заболтавшихся. После бесконечных пожеланий всяческих благ, изъявлений вечной дружбы, подобной цветущей пальме, благодарностей за этот чудесный вечер и за множество вечеров, которые еще предстоят, и надежд на счастливое будущее, мистер Радж откланялся. Крепкая, статная фигура тропического жителя в новом пальто и без шляпы удалилась в черноту зимней ночи.
– Чудно́й тип, вот что. Саданул Джека этого Браунлоу в самые яйчишки, тот и пикнуть не успел.
– Вы это видели?
– Тот сам напросился, голубчик мой. Я встрять не мог, так все быстро. Он это по-жентльменски сделал, взаправду. Но больше не надо, спасибочки. Не в моем пабе.
Пока мы – Селвин, Сесил и я – исполняли подённую работу, Тед колдовал с измерительными стержнями в погребе, а Вероники нигде не было видно, Сесил в своем осином тельнике рычал похабную песенку начала девятнадцатого века – о том, как моряки понаделали ублюдков в английском порту Роулендсон, а потом снова ушли в море, чтобы их вздернули на рее и протащили под килем. Внезапно Селвин перестал тереть посуду, уставился в пространство всеми тремя лицевыми дырами и произнес:
