– Попугаи, – ровным голосом произнес рукоятор. – Обычный зеленый очудноземский попугайчик. Поразительная птица. Объем памяти – как у слона. Наберите несколько десятков штук разного размера – и у вас будет полный голосовой…
Это положило начало обстоятельной технической дискуссии.
Виктор соскользнул со спины верблюда, нырнул под его шею и снизу вверх заглянул в лицо Джинджер.
– Слушай, – со всей возможной убедительностью заговорил он. – Это все та же история! Только в этот раз все было намного мощнее. Как во сне. Рукоятор повернул ручку, и мы точно уснули.
– Да, но что именно мы делали? – спросила она.
– Ты вот что делал, – повернулся Утес к Виктору. – Пригнал верблюда к палатке, спрыгнул с верблюда и давай мечом крутить, как мельница крыльями…
– А еще по камням скакал и смеялся громко, – подсказал Морри.
– Да, и ты сказал Морри: «Вот тебе, Гнусный Мирза-Овец!» – продолжал Утес. – После чего врезал ему мечом по руке, продырявил палатку…
– Мечом ты умеешь вертеть, – одобрительно заметил Морри. – Может, это показуха, но машешь лихо.
– Да я вообще не умею… – заикнулся было Виктор.
– А она лежит там, – рассказывал Утес, – вся из себя разреженная. Ну ты ее схватил, а она и говорит…
– Разреженная? – беспомощно спросила Джинджер.
– Разнеженная, – сказал Виктор. – Мне кажется, он имел в виду – разнеженная.
– И говорит: «О, да ведь это…» – Он запнулся. – Какой-то Вор… Богатый?.. Бог Дамский?
– Бог Датский, – подсказал Морри, растирая руку.
– Да, а потом и говорит: «Тебе грозит большая опасность, потому что мой отец поклялся убить тебя». А Виктор и говорит: «Но теперь, о прекраснейшая роза, я могу открыть тебе, что на самом деле я – Смерть в среде бархан»…
– Что значит «разнеженная»? – подозрительно спросила Джинджер.
– …А потом и говорит: «Ай-ай, бежим со мной в кашбу» – или еще куда-то, не помню. И как ее… ну, как это называется… то, что люди губами делают?
– Свистнул? – со слабой надеждой спросил Виктор.
– Нет, как-то по-другому… Звук такой, как пробку из бутылки вытаскивают.
– Поцеловал, – холодно сказала Джинджер.
– Вот-вот. Я тебе не судья, но, по-моему, целовал ты ее очень крепко. Крайне поцелуйно получилось.
– Я уж думал, сейчас тебе ка-ак врежут… – произнес негромкий собачий голос за спиной Виктора.
Он попробовал, не оборачиваясь, пнуть говорившего, но промахнулся.
– И тут, – продолжал Утес, – ты опять запрыгнул на верблюда, поднял ее, а господин Достабль закричал: «Стоп, стоп! Что за ахинея здесь происходит? Кто-нибудь мне скажет, какого черта они это устроили?» И тогда ты, Виктор, сказал: «А что случилось?»
