– …Значит, так, быстро хватаешь, околдовываешься ее красотой, а потом перекидываешь девушку через свою, понимаешь, луку, – распугал его мысли рев Достабля.
Виктор лихорадочно повторил про себя то, что успел расслышать.
– Через что перекидываю?
– Это такая часть седла, – прошипела Джинджер.
– О!..
– После чего уносишься в мрак ночи. Следом за тобой уносятся другие Сыны, распевая ликующую песнь пустынных разбойников…
– Никто их не услышит, – услужливо сообщил Солл. – Но если они будут открывать и закрывать рты, это поможет создать, ну, знаете, атмо… в общем…сферу.
– Но ведь сейчас-то не ночь, – сказала Джинджер. – Еще только утро.
Достабль вытаращился на нее.
Разинул, захлопнул и снова открыл рот.
– Солл! – крикнул он.
– Мы не можем делать клик ночью, дядя, – поспешно сказал Солл. – Демоны ничего не увидят. Может, поставим перед началом сцены карточку «Ночь» и…
– Это уже не магия движущихся картинок! – осадил его Достабль. – Это просто полусырая стряпня!
– Извините, – сказал Виктор. – Прошу прощения, что вмешиваюсь, но ведь это не имеет значения – разве демоны не могут нарисовать черное небо и звезды на нем?
Все на миг остолбенели. Достабль оглянулся на Бригадира.
– Не выйдет, – сказал тот. – Они то, что видят, нарисовать толком не могут, обязательно что-нибудь перепутают. Представляю, как они изобразят то, чего не видят…
Достабль почесал нос:
– Я, пожалуй, готов с ними договориться.
Рукоятор пожал плечами:
– Ты не понял, господин Достабль. На что им деньги? Они их просто съедят. Стоит только приказать им рисовать то, чего здесь нет, и ждите…
– А может, представим все так, что дело происходит в полнолуние? И светит ну очень полная луна? – предложила Джинджер.
– Хорошо придумано, – сказал Достабль. – Мы поставим карточку, на которой Виктор говорит Джинджер: «Какая яркая сегодня луна, бвана!»
– Давайте попробуем, – дипломатично ответил Солл.
Наступил полдень. Голывудский холм млел под солнцем, что обсосанный желтый леденец. Рукояторы вращали ручки, взад и вперед с восторженным рвением носилась толпа статистов. Достабль клял всех по очереди. Была снята первая в истории кинематографии картинка, где три гнома, четыре человека, два тролля и одна собака едут на одном верблюде, причем все до одного в ужасе кричат, чтобы он остановился.
Виктора подвели к верблюду познакомиться. Тот обмахивался длинными ресницами и медленно пережевывал нечто, похожее на мыло. При этом он лежал, подобрав под себя колени, и всем своим видом показывал, что рабочее утро у него выдалось очень долгое и что он не из тех верблюдов, которые позволяют человеку садиться им на голову. На сей момент он успел лягнуть уже троих.
