После того как Уоллинг и Бэкус заняли свои места, интерес к моей персоне сразу пошел на убыль. В зале совещаний собралось полтора десятка человек: дюжина мужчин и три женщины, включая Рейчел. Большинство представителей сильного пола были без пиджаков, и мне показалось, что они явились сюда продолжать прерванную работу – во всяком случае на коленях у многих лежали папки с документами, по столу были разбросаны листы бумаги, а среди них торчали пластиковые стаканчики с недопитым кофе.
Одна из женщин встала и обошла стол, вручая каждому из присутствующих какие-то бумаги. Следуя за ней взглядом, я увидел узколицего брюнета, которого встречал уже дважды – сначала в кабинете Уоллинг, а потом в кафетерии. Там я заметил, что, когда Рейчел подошла к прилавку, он тоже поднялся со своего места и заговорил с ней. О чем они беседовали, мне слышно не было, однако у меня сложилось впечатление, что Рейчел отшила мужика, чем тот остался весьма недоволен.
– Итак, – начал Бэкус, – давайте посмотрим, что у нас есть. День нынче выдался длинный и нелегкий, но дальше будет еще труднее.
При этих его словах негромкий говорок за столом сам собою стих. Я опустил руку в сумку и осторожно достал записную книжку. Открыв ее на чистой странице, я приготовился делать пометки.
– Начну с небольшого объявления. В нашем полку прибыло: присутствующий на сегодняшнем совещании Джек Макэвой, репортер из газеты «Роки-Маунтин ньюс», – он кивнул на меня, – останется с нами до самого конца в качестве наблюдателя. Именно в результате его самоотверженной работы была образована наша следственная группа. Именно он первым выдвинул предположение о существовании загадочного Ворона. Мистер Макэвой любезно согласился не публиковать никаких сведений о нашем расследовании до тех пор, пока мы не арестуем преступника. Я надеюсь, что вы все отнесетесь к нему как к своему коллеге и товарищу, тем более что его присутствие здесь одобрено вышестоящим руководством.
Я снова почувствовал, как все глаза устремились на меня, и застыл в неудобной позе с карандашом в одной руке и записной книжкой в другой, словно меня застукали на месте преступления, вооруженного окровавленным топором.
– А зачем ему блокнот, если он не будет ничего писать?
Я посмотрел в ту сторону, откуда раздался знакомый мне голос, и узнал остролицего.
– Джек должен делать заметки, чтобы впоследствии, когда он возьмется за статью, у него были все факты, – заявила Уоллинг, неожиданно принимая мою сторону.
