Настал мой черед молчать. Уоррен тем временем свернул на ведущую к отелю дорожку и, обогнув здание, затормозил у дверей. Не вставая с сиденья, он указал мне через ветровое стекло на небольшую нишу справа от входа:
– Видишь то место? Оттуда стреляли в Рейгана. Я был здесь, когда это случилось, и стоял в каких-то пяти футах от Хинкли, дожидаясь выхода президента. Прикинь, он даже спросил у меня, сколько времени. Нас, репортеров, было всего несколько человек – тогда, знаешь ли, большинство журналистов не давало себе труда следовать за Рейганом по пятам, куда бы он ни направлялся. Только потом, после покушения, пресса стала следить за каждым его шагом.
– Еще бы!
– Да, это была редкая удача.
Я посмотрел на Майка и с серьезным видом кивнул, а потом мы оба дружно рассмеялись. Мы-то знали, в чем тут суть. Подобное могло считаться удачей только в репортерском мире, где единственным, что ценилось выше попытки покушения на жизнь президента, свидетелем которой ты стал, было покушение удавшееся. Правда, нужно было еще изловчиться самому не попасть под пули охраны, и тогда ты мог считать, что тебе повезло вдвойне.
Я выбрался из машины и, прежде чем захлопнуть дверцу, снова засунул голову в салон.
– Вот ты и выдал свою подлинную сущность, парень.
Майкл улыбнулся.
– Возможно, – только и сказал он.
Все тринадцать папок были довольно тонкими, но каждая из них содержала разработанный ФБР и фондом протокол-вопросник на пяти страницах, а также несколько дополнительных листов с заметками о характере работы погибшего и свидетельскими показаниями его коллег.
Большинство дел оказались примерно одинаковыми. Профессиональные стрессы, злоупотребление алкоголем, проблемы в семье, подавленное состояние – таковы были стандартные составляющие болезни, которую я впредь решил называть «полицейской депрессией». Основным симптомом ее являлась подавленность, которая – в той или иной степени – встречалась во всех случаях, поражая копов изнутри. Между тем только в полудюжине досье я обнаружил упоминание о том, что непосредственно перед смертью погибший работал над каким-то определенным делом, которое либо упорно не поддавалось разгадке, либо было только недавно ему поручено.
Быстро прочтя заключения, я, в силу разных причин, казавшихся мне достаточно вескими, что называется, с ходу забраковал несколько кандидатур: начал со случая, когда свидетелями смерти оказались несколько человек, и закончил самоубийством при таких обстоятельствах, когда замаскировать убийство под суицид просто не представлялось возможным.
