За Умаром последовал Ахмед в разбитых пулей очках. На полпути к ущелью очки свалились, и за ними пришлось возвращаться. Жук зашвырнул их в пропасть и, озабоченно поглядывая на часы, отправился за последним из убитых. Этот оказался самым легким; сбросив его в пропасть, Жук отправил следом оружие, в том числе и приглянувшийся ему гранатомет, а затем тщательно, не пропустив ни одной, подобрал и выбросил туда же гильзы.
Он присыпал землей и гравием следы крови на каменистой почве стоянки, снова сверился с часами и осмотрелся. Теперь здесь ничто не напоминало о недавних событиях, если не считать россыпи битого стекла, которая могла появиться в результате обычного дорожно-транспортного происшествия, никак не связанного с применением огнестрельного оружия. Правда, изрешеченная пулями машина прямо свидетельствовала об обратном, но скоро ее здесь не будет, и о перестрелке никто не узнает до тех пор, пока не будут найдены трупы. Погода стоит пасмурная, туман в ущелье рассеется не скоро, да и кому придет в голову специально останавливать машину именно в этом месте, чтобы посмотреть, что делается внизу, под обрывом? Возможно, тела вообще никогда не найдут, а если все-таки найдут, Жук, Ти-Рекс и все прочие к тому времени будут уже очень далеко.
Стряхнув с сиденья битое стекло и усевшись за руль, он усмехнулся. Проведенные на гражданке годы не прошли даром. За это время учитель труда Валерий Павлович Жуков привык по окончании работы тщательно прибирать за собой, и этому же он настойчиво и терпеливо учил вверенных его попечению школяров.
Двигатель прогрелся. Жук напоследок выкурил сигарету, потушил окурок в пепельнице под приборной панелью и, последний раз посмотрев на часы, включил первую передачу: хотел он того или нет, считал свои действия разумными или, наоборот, лишенными смысла, настало время выдвигаться к точке рандеву.
* * *
Они шли по обочине проселочной дороги, стараясь держаться под прикрытием нависающих ветвей. Дорога вела через смешанный лес, выглядевший, как это часто случается в гористой местности, каким-то чахлым, заморенным, словно ему не хватало того скудного запаса питательных веществ, что содержался в бедной каменистой почве, и он медленно, но верно загибался от голода. Ноги в высоких армейских ботинках беззвучно ступали по лоскутному одеялу опавшей листвы. Поглядывая то по сторонам, то в спину идущего впереди Быкова, Баклан про себя дивился тому, как быстро, практически мгновенно, вернулись давно, казалось бы, утраченные навыки. Походка снова стала пружинистой, скользящей, как у подкрадывающегося к добыче хищника, каждая клеточка тела была в тонусе, каждый нерв натянулся, как тетива готового выстрелить лука. Глаза непрерывно обшаривали пестрый хаос осеннего леса, готовые засечь тусклый блеск вороненого металла, вороватое шевеление или выглядывающее из-за поросшего изумрудным мохом камня бледное пятно человеческого лица. Ноздри раздувались, вдыхая напоенный горьковатым ароматом мертвой листвы и гниющей коры воздух, чтобы вовремя уловить запахи дыма, пота или бензина, указывающие на присутствие людей. Ухо чутко вслушивалось в шорохи осеннего леса, готовое уловить любой посторонний звук — вороватый треск гнилого сучка под чужой ногой, хлопок ударившей по одежде распрямившейся ветки, скользящий лязг автоматного затвора…
