Нынешняя вылазка была частью сложной многоходовой комбинации, в результате которой каждый из ее участников должен был получить свое — кто-то пулю, кто-то почет, уважение, деньги и власть. Ахмед Исмагилов берег себя для будущих свершений, но отсиживаться за чужими спинами — значит терять авторитет. И он добровольно возглавил маленький отряд, который должен был отрезать московским наемникам путь к отступлению, если кому-то из них чудом посчастливится уйти из-под огня основной группы. Это было почетно — бой есть бой, с этим никто не станет спорить — и в то же время практически безопасно.
К тому же речь шла о кровной мести. Старинный недруг рода Исмагиловых по совместительству являлся их ярым политическим противником. Он был из тех, кто, крича о мире, ногтями и зубами цеплялся за власть и положение в обществе, кто держался на своем месте, окружив себя кольцом обагренных кровью земляков русских штыков. Начало активных боевых действий на территории Дагестана означало конец его безбедного существования, и он не останавливался ни перед чем, стараясь этого избежать. Накануне московский друг Ахмеда (если можно так назвать человека, торгующего своей дружбой за деньги) по секрету предупредил его, что в Дагестан направлена группа наемников, целью которой является нанесение клану Исмагиловых как можно большего урона, вплоть до поголовного истребления всех мужчин старше двенадцати лет. Кто предупрежден, тот вооружен, говорили древние; следуя этой поговорке, Исмагиловы вскрыли свои тайники и подготовили неверным торжественную встречу. Сделать это оказалось тем легче, что вслед за первым сообщением пришло второе, содержавшее довольно подробный план действий противника.
Все складывалось одно к одному настолько хорошо и гладко, что Ахмед даже засомневался: уж не ловушка ли это? Но старшие не приняли во внимание высказанные им соображения, и теперь оказалось, что они были правы: события развивались строго по плану, и даже машина, которая должна была обеспечить наемникам безопасный и быстрый отход после проведения акции, была та самая, о которой говорилось в последнем полученном из Москвы сообщении, — той же марки, того же цвета и с тем же регистрационным номером.
Ахмед посмотрел на Умара. Бородач был не силен по части теоретических выкладок и построения стратегических планов. Зато годы партизанской войны превратили его в идеального бойца, от зоркого, как у высматривающего добычу орла, взгляда которого не могло укрыться ничто. Вопросительно приподняв брови, Ахмед кивнул на видневшуюся внизу машину и показал Умару поднятый кверху указательный палец: один?
