— Где тот старый господин?
— А зачем он тебе? — невесело ответил хозяин. — Через несколько дней после того, как вы ушли с матерью, он тоже ушел и больше не возвращался. Кто его знает, может, под лошадь попал, а может быть, с голоду умер…
Сяо-ма рассказал отцу об этом, и они вместе погоревали о старике.
На рассвете следующего дня Сяо-ма помог умыться отцу, умыл сестренку, выпросил у хозяина для них кипятку и приготовился уходить.
— Сяо-ма, ты на улице будь осторожнее! — предупредил его отец.
— Хорошо! — ответил Сяо-ма, взял корзинку, палку, чтобы отбиваться от собак, и ушел.
Утренняя улица напоминала замерзшую реку, шаги Сяо-ма гулко отдавались в тишине. Испытывая сильный голод, он шел по холодной пустынной улице и размышлял: «Просить милостыню мы умеем, в позапрошлом году, когда мы от голода бежали в Цзинхай, тоже ведь нищенствовали. Но я не знаю, как в Тяньцзине принято просить милостыню. Как жаль, что старик куда-то пропал».
По правде говоря, эта проблема его не очень беспокоила. «Сейчас не я один прошу милостыню, — подумал он. — Таких много. Подожду немного, посмотрю, как они это делают, и сам начну!» И он по обледенелой улице поспешно уходил подальше от ночлежного дома, опасаясь, как бы его не увидел хозяин. Отойдя на довольно большое расстояние, он уселся на каменных ступеньках какого-то дома и стал поджидать других нищих.
Вскоре на улице появился какой-то мальчик, одного возраста с Сяо-ма. В руках у него были мешочек и бамбуковая трещотка. Подойдя к одним дверям, он завертел трещоткой, и выглянувший человек сунул ему медяк. Видевший это Сяо-ма понял, что в городе нищему дают не лепешки, как в деревне, а деньги. Его беспокоило только то, что у него нет трещотки, но потом он решил пользоваться вместо нее корзиной и палкой. Так и сделал. Заметив, что он пользуется вместо трещотки такими примитивными инструментами, многие улыбались и сочувствовали мальчику. Поэтому дела его шли сравнительно успешно. До вечера он обошел больше сотни домов, сильно устал, охрип, но зато у него было семь медяков. Он целый день ничего не ел, но не посмел истратить на себя ни полгроша. Вернувшись в ночлежный дом, он все деньги с радостным видом отдал отцу. Хотя при виде принесенных сыном денег Тянь-бао улыбнулся, однако на душе у него было очень тяжело. Если бы не его болезнь и не смерть матери, разве он допустил бы, чтобы его сын нищенствовал?
— Ты что кушать будешь? — спросил у отца Сяо-ма. — Я пойду куплю тебе.
