— Господин Чжао только что сказал мне об этом, — медленно проговорил Тянь-бао.
— По-моему, мы не должны отпускать ее!..
— Как можно? Мы же об этом раньше договорились, и если сегодня передумаем, то это будет очень некрасиво с нашей стороны.
— Мама, разреши мне уехать. Я буду часто писать письма и приезжать к вам. Я ведь не на смерть иду и не на век уезжаю — рано или поздно вернусь. Мама, ты сама понимаешь, что так нужно сделать, чтобы нам легче жить стало…
— Тянь-бао дома? — спросил неожиданно вошедший Чжао Лю.
— В чем дело, господин Чжао? — поднялся с места Тянь-бао.
Чжао Лю поставил ногу на кан и сказал:
— Завтра Фэн-цзе должна будет ехать к молодому господину в Тяньцзинь. Господин Лю сообщает вам, что вы можете забыть о шести доу зерна, которые он дал вам вначале. Кроме того, он посылает вам три юаня, а после отъезда Фэн-цзе получите и ее заработок за месяц вперед. Так что живите и не тужите!
— Но дело в том, что она еще очень молода, не знает всего. Поэтому просим, чтобы к ней там относились снисходительнее. Потом просим, чтобы ей разрешали домой наведаться и с нами повидаться, — на душе у нас спокойнее будет… — сказал Тянь-бао.
— Да ты успокойся, старина Чжан. Люди там все образованные. Девочка твоя будет жить как в раю!
— Господин Чжао, — сквозь слезы проговорила Юй-чжэнь, — лучше всего было бы, чтобы она сначала пожила там пару дней, и если ей будет плохо, то вернулась бы домой! Если вы согласны с этим условием, то она поедет, а если нет — не поедет!
— Тетушка! Даю вам слово, что в любое время, когда вы захотите, я письмом затребую ее обратно, и она вернется. Ну, согласны? — И, кивнув своей маленькой головкой, он ушел.
Тянь-бао был твердым мужчиной. Хотя на душе у него скребли кошки, однако он изо всех сил крепился и не позволял горю вырваться наружу. Вся боль и горечь откладывались где-то в глубине сердца. Нелегко ему было давать согласие на отъезд дочери в Тяньцзинь, а узнав, что дочь должна уже уезжать, он окончательно расстроился. Морщины на его желтом лице обозначились еще резче, а глаза как-то неестественно блестели. Он не отводил взгляда от Фэн-цзе, и из его глаз неожиданно выкатились и упали на руку две крупные слезы.
На следующее утро все проводили Фэн-цзе до моста через Великий канал. Юй-чжэнь передала дочери на прощанье небольшой сверток и сказала:
— Дитя мое, здесь тебе две пары будничной одежды и два юаня денег. В чужой стороне ты должна будешь больше следить за собой. Там не будет рядом отца с матерью, и тебе надо быть более осмотрительной! Ты смотри, старайся не вызывать гнева хозяев. Пройдет год, наша жизнь немного улучшится, и отец попросит вернуть тебя обратно. Ты почаще пиши письма, чтобы я была спокойна! — Она крепко обняла дочь и долго не выпускала ее из своих объятий.
