— Нет. Но климат там паршивый. Вечные чёртовы холода. И люди там не очень, знаете ли.
Лея обернулась и увидела ухмыляющуюся физиономию Хана. Он, наверно, был жутко горд собой, но таков уж был его характер. Если бы капитан вёл себя, скажем, как Вейдж, то потерял бы часть себя. Ту часть, которая казалась Лее основной. (И пусть девушка считала, что Хан куда более привлекателен, когда ведёт себя не как негодяй. А если быть уж совсем честным, то Лея каждый раз ставила себе мысленную затрещину за то, что думает о Хане вообще как о привлекательном мужчине. Если бы затрещины не были мысленными, то принцесса бы покрылась ссадинами).
— По-моему, Вы просто несправедливы, капитан. Холод куда лучше жары. Да и встретить человека, который Вам бы понравился довольно сложно. Думаю, это взаимно.
— Ну, Вас же я как-то встретил, верно?
Опять эта ухмылка. Иногда Лее казалось, что на любую фразу у Хана найдётся ответ.
Ей бы стоило, наверно, тоже что-нибудь сострить, но Лея только скептически подняла брови и вытолкнула Хана из-под навеса под дождь. И засмеялась, когда его лицо перекосилось недовольством.
— Эй, Светлость!
Так, конечно, не поступают предводители Восстания и генералы. Так поступают девятнадцатилетние девушки.
Лея слишком хорошо знала, что люди — это самые жестокие из существ. Они борятся за власть с пеной у рта, убивают ради денег, вытирают кровь врагов шёлковыми платками… Политика открывает глаза на такие вещи. И если ты вступаешь на скользкую дорогу чести и свободы, то приходится платить. Иногда цена слишком велика.
За праздничными балами, с изысканными блюдами и винами, за звуками смеха и высокой музыки скрываются исходы битв, перевороты, революции, уничтожения целых государств.
Когда Альдераан взорвали, Лея сидела в своём тюремном отсеке и плакала. Слёзы и всхлипы жили сами по себе, словно не спрашивая разрешения хозяйки. Лея же ни о чём не думала, ни о чём не жалела. Только страдала и ненавидела. Ненависть — хорошее оружие, потому что оно не даёт место страху. Ненависть подобна горячему чугуну.
Лея пришла в себя, когда услышала голоса штурмовиков. Ей показалось — они надвигаются к ней, чтобы, видимо, проверить, не сбежала ли. По крайней мере, её больше не пытали. Лея вытерла слёзы, села на край койки, вновь надев маску несломленной принцессы и… И разозлилась. На саму себя, на Императора, на мерзкого Таркина с его впалыми щеками, на Дарта Вейдера, на каждого штурмовика в отдельности. Это они-то, недостойные пешки Палпатина, во главе со сморщенным стариком, заставляют её бояться?! Заставляют лить слёзы?! Она — генерал, принцесса, предводитель, просто сильная и смелая женщина! И не позволит себе рыдать сейчас, когда вся Галактика нуждается в её помощи!
