Тобирама посмотрел на него с откровенным удивлением: шире распахнул глаза, взметнул бледные брови. Это выглядело столь очаровательно на всегда каменном лице Второго, что Анко не удержалась и подалась вперёд, поцеловала его в угол рта. Не почувствовав отторжения, осмелела — очертила кончиком языка засечки на его щеках, подбородке, прикусила нижнюю губу. Однако Тобирама продолжал бездействовать, только следил внимательно, анализировал происходящее, и Анко цыкнула — ничто не может приглушить его исследовательское начало, ну надо же…
Мадара дёрнул её обратно, заставил выпрямиться на коленях. Даже не думая сопротивляться, Анко завела назад руку и, нащупав лохматую гриву, потянула Мадару к себе, подставляя губы. Долгий, влажный поцелуй — Учиха не скрывал желания, он вообще не привык скрывать, чего хочет. Тихо обчистить личный тайник Альбуса с алкоголем — без проблем. Напоить старого врага и поговорить с ним, упрямо скрывающимся за кирпич-но-дзюцу, по душам — легко, ещё и Анко подбил поучаствовать. Трахнуть верную собутыльницу — о да-а…
Его руки — на поясе, тянут вверх свободную рубашку. Анко послушно выгнулась, выскальзывая из одежды плавно-грациозным движением истинной змеи; она без белья и ничуть не стесняется, видя, как скользит по её телу взгляд Второго Хокаге — наоборот, улыбается искусительно и пошло. Её хватит на двоих, только бы сумели поделить. Мадара, кажется, делиться готов — сам ставит её так, чтобы Тобираме было лучше видно, скользит рукой по коже. Второй всё ещё просто наблюдает, считывает собственные реакции и ощущения, и его хочется расшевелить, раззадорить, а потому Анко томно стонет на особенно удачное прикосновение и вновь целует Мадару, сплетаясь языками. Он красивый, черноволосый Учиха с литыми мышцами под светлой шкурой и огнём во взгляде, венах. И Тобирама красивый тоже — необычной, захватывающей красотой айсберга, переливающегося в лучах солнца… или снежинки с её сложным узором, таким мелко-заковыристым, что не разобрать, если не приглядеться очень внимательно…
«Накрыло», — отстранённо констатировала Анко. Во время прошлых попоек после огневиски с абсентом её тоже уносило, но не так, как сегодня. Сейчас Анко ощущала себя словно выброшенной из собственного тела Шинтеншином Яманака: никаких мыслей, анализа, да даже осознание происходящего настойчиво ускользает.
«Да, вот так…» — Анко податлива в горячих руках, стягивающих с неё шорты. Можно закрыть глаза и отдаться — выполнить свою работу и, возможно, получить удовольствие в процессе. Собственное «Я» растворено, и «должно» становится «хочу». Ей хочется извиваться и стонать. Хочется целоваться жарко и чувственно. Хочется член Учихи в руку, в рот, в себя… а после и Тобираму, что наблюдает со всё возрастающим вниманием. Те, кто воспитал, могут быть ею довольны.
