Когда я впервые отправился во дворец, сверкавший на утесе, словно языческий храм, то полагал в своей гордыне и заносчивости, что перед моим взором предстанет безвкусица — бесполезное собрание дорогих безделиц. Я заблуждался. Миновав главные врата, я оказался в просторной зале, украшенной колоннами, каждая из которых была сделана из разных камней. Комнаты соединялись друг с другом полукруглыми арками с полосатыми красно-желтыми апсидами, красота которых ничуть не уступала дверям, что некогда украшали дворец самого халифа, именовавшегося Мадина аз-Захра. Одна парадная зала сменяла другую, каждая следующая была великолепнее, чем предыдущая. Наконец гость попадал в тронную залу и буквально немел от восторга. Там его ждал эмир Абу, сидевший на украшенном обсидианом престоле. Стены тронной залы были из стекла и полированной стали. Сложно было сказать, где тут зеркала, а где настоящие окна, выходящие на просторную, тянущуюся до горизонта равнину Мишката.
С мраморного балкона открывался вид на сады эмира. Они были разделены двумя каналами на четыре части, как Рай[19], и в водах, струящихся по этим каналам, отражались, подобно райским кущам, сады Абу бин Валида. Среди фонтанов, павильонов и клумб разгуливали павлины, а весенние цветы поражали разнообразием расцветок, напоминая о персидских коврах в покоях эмира. Зеленые лужайки обрамляли деревья. Каких пород там только не было! В садах эмира росли кедры, клены, липы, пальмы, вязы, ивы, тополя и лавры, а также гранаты, финики, лимоны, апельсины и смоквы. В изумрудной оправе листвы плоды сияли, словно драгоценные камни. У обрыва, на самом краю утеса, нашлось место винограду, китайским розам и другим вьющимся растениям, навевавшим мысли о висячих садах Семирамиды.
Дворец не отличался большими размерами, ведь эмират, в котором мы жили, был маленьким, но едва ли во всем свете нашлось бы что-нибудь столь же изящное и совершенное. Этот дворец был результатом трудов архитектора и каменных дел мастера Тоскания, которого наш эмир переманил у христианского правителя Кастилии. Кстати, именно так, волею случая, юный Паладон попал к нам в Мишкат: Тосканий приходился ему отцом. Закончив строительство дворца, Тосканий решил остаться в эмирате. Почему бы и нет? В Мишкате нравилось жить не только иудеям. Эмир милостью своей дозволял своим подданным богатеть. Христианская община быстро приняла Тоскания, и один из ее старейшин, богатый купец, торговавший с Византией и другими странами христианского мира, заказал ему построить небольшую церковь. Постепенно к Тосканию стали перебираться из Кастилии родственники — архитектору требовалась помощь. Надо сказать, что и Паладон с малых лет во всем помогал отцу и, словно подмастерье, обучался ремеслу архитектора. Когда я познакомился с ним, он уже освоил немало тайн этого ремесла, а секретов там ничуть не меньше, чем в любой из наук, которые я когда-либо силился постичь. Многие особо отмечали его талант камнереза. Слава об изысканности его работ гремела на весь эмират. Именно поэтому, несмотря на юность Паладона, визирь заказал ему украсить резьбой зал заседаний. Так Паладон познакомился с Азизом.
