На следующее утро мы вместе с Паладоном отправились на уроки, а вечером пошли в гости к Айше, которая пришла в восторг, увидев нас целыми и невредимыми. Особенно она радовалась Паладону. Потом, когда она стала играть нам, мы с Азизом присели на давно облюбованную нами кушетку. Однако вместо того, чтобы, как обычно, устроиться поближе ко мне, принц сел подальше. Он вел себя холодно и о чем-то напряженно размышлял.
Сперва я не придал этому значения, решив, что он обдумывает новости, услышанные им от отца за обедом. В награду за героизм, проявленный на поле боя, эмир назначил Азиза помощником главного кади. Визирь очень гордился сыном. Теперь Азизу следовало с головой уйти в учебу, поскольку через год ему предстояло сменить Салима и самому стать главным кади. Это была огромная ответственность. Желая показать, что я готов всячески поддерживать его, я чуть толкнул Азиза локтем и улыбнулся ему, а он мило улыбнулся мне в ответ.
Когда мы вернулись к себе в покои, Азиз так и не заговорил со мной. Рабы погасили лампы и удалились. Принц лежал на своей половине кровати, я — на своей. Я придвинулся к Азизу поближе, но он, сославшись на усталость, повернулся ко мне спиной.
Так продолжалось около месяца. Днем Азиз был любезен и очарователен, однако теперь он не выделял меня своим вниманием, как прежде. Обнимал он меня теперь тоже куда реже. Ночью мы лежали в постели словно супруги, состоящие в браке долгие годы. Никто из нас не смел нарушить молчание. Спали мы оба плохо. В наших покоях царила тягостная тишина.
Однажды вечером, вернувшись из библиотеки, я застал его сидящим на ковре у низенького столика. Беззвучно покачивались занавески. Спальню заливало сияние луны, изумительным образом сочетавшееся со светом мерцающей на легком ветру лампы. Этот серебристо-золотистый свет падал на Азиза, отчего он показался мне похожим на одного из ангелов, наброски которых иногда делал Паладон. Я вспомнил, как впервые увидел его в плодовой роще. «Есть ли на свете кто-нибудь, способный сравниться с ним красотой?» — подумалось мне. Я замер в полумраке, любуясь Азизом. Волосы упали ему на лоб, губы были сжаты, он сосредоточенно изучал какие-то документы. Неожиданно я понял, что он очень устал, и меня захлестнуло волной сострадания к нему. Я тихонько подобрался к нему сзади, положил руки на его плечи и принялся массировать их, как неоднократно делал прежде, чтобы помочь стряхнуть напряжение.
— Перестань, Самуил, не видишь, я занят, — пробормотал он, отмахнувшись от меня.
