— Все-таки не суждено нам перековать его в марксиста, а Бесерра? — расхохотался Огаррио. — Ладно, профессор, как хотите, оставайтесь и дальше пораженцем. Скоро ваши мучения закончатся, а что именно оборвет вашу жизнь — пули расстрельной команды фашистов или взрыв в пещере — не так уж и важно. Я бы с вами еще поболтал, но у меня много дел. Продолжайте подбадривать других. Может, получите за это награду в раю, о котором вы беседовали с внуком. Видите? Во всем есть свои плюсы. — Он хлопнул Бесерру по спине, и они, смеясь, исчезли в темноте.
Долго, очень долго Пинсон не двигался с места. Наконец, вздохнув, он пошел к скамье у алтаря, возле которого Томас играл с Фелипе в классики.
***
— Ты выглядишь расстроенным, Энрике, — сказала Мария, присев рядом с Пинсоном. Она подошла к нему из бокового придела, в котором Эктор устроил импровизированную кухню.
— Да, ерунда, — отмахнулся профессор, — просто задумался. Только что у меня состоялся не самый приятный разговор с Огаррио, — он улыбнулся. — Ну, что у нас тут?
— Сейчас мы устроим пир на весь мир, — бодрым голосом ответила рыжеволосая. — Остренькая уха, хамон, колбаса и сосиски, а еще лучшая в Андалусии похлебка, приготовленная бабушкой Хуанитой. Все самое вкусное — гостям сержанта Огаррио!
— Ветчина, лук и черствый хлеб! — Пинсон поморщился.
— Мисок нет, поэтому горячее всем придется есть по очереди, прямо из котла, но это лучше, чем ничего. Томаса позвать?
— Пока не надо, пусть играет и хорошенько вымотается. Быстрее уснет. — Профессор внимательно посмотрел на нее: — Ты как? Пришла в себя?
— Я же сказала, что справлюсь. А чем тебя расстроил Огаррио? — спросила Мария с набитым ртом.
— Он посмеялся надо мной. Это было неприятно и немного меня напугало. Раньше он вел себя вежливей и рассуждал более здраво. А теперь его переполняет нездоровое веселье. Он теряет остатки человечности. Мне кажется, ему теперь наплевать на то, что будет дальше. Если честно, он напомнил мне Сида, о котором писал Самуил. Сержант очень странно на меня смотрел — такое впечатление, что ему нравится все происходящее и ощущение власти над нами. Изначально мы собирались сохранять спокойствие и ждать. Однако, если коммунисты потеряют голову, ситуация выйдет из-под контроля раньше, чем я предполагал.
— Может, если они утратят бдительность, нам удастся сбежать?
— Не исключено, однако, мне кажется, Огаррио сейчас станет закручивать гайки.
— Кровавые палачи, — покачала Мария головой, — так их называл моей отец. И коммунистов, и фашистов. Догматиков. Он не видел меж ними разницы и говорил, что человек слеп, если верит лишь в одну идею, отметая все остальное.
