— О взрывчатке никто не знает, — буркнул Пинсон. — Вы же сами приказали об этом не распространяться.
Огаррио и Бесерра с улыбкой посмотрели друг на друга.
— С тебя полсотни песет, Бесерра, — хмыкнул сержант. — Видишь, профессор все-таки не проболтался. Я же говорил, что он здравомыслящий человек. И как мы могли в нем сомневаться? Продолжайте в том же духе, сеньор. Не делайте глупостей. Тогда, возможно, все обойдется, никто не пострадает, а Фелипе и дальше будет играть с детьми. Мне бы очень не хотелось принимать дисциплинарные меры. Если же вы меня все-таки вынудите, придется кого-нибудь расстрелять. Нет, разумеется, не вас: вы для нас слишком ценная фигура. Пустим в расход путу, которая, судя по всему, вам с внуком так по душе, или того старика со старухой. Ну и охрану усилим, как без этого. Так что ваш мальчуган уже никогда не придумает, как сбежать, несмотря на все головоломки, которые он щелкает как орехи. Верно я говорю, Бесерра? — Оба рассмеялись.
— Я так понимаю, судя по вашему приподнятому настроению, фашисты согласились на переговоры? — спросил Пинсон.
— Ну, пока еще рано праздновать победу. Пока мы выслали друг другу парламентеров под белыми флагами и договорились о перемирии. Требования мы им высказали, так что остается ждать. Не беспокойтесь, мы будем держать вас в курсе дела. Кстати, они очень заинтересовались вашей персоной, узнав, что вы у нас в руках.
— Я польщен, — проворчал Пинсон.
— Вы настоящая знаменитость, — пожал плечами сержант. — Эх, надо мне было побиться с вами об заклад. Вы ведь уверяли, что с нами вообще не станут разговаривать.
— Слушайте, Огаррио, пока не поздно… Ладно, вы правы, я — нет, фашисты мной заинтересовались… Зачем вам остальные? Освободите людей, отпустите моего внука. Совершите гуманный поступок. Я же знаю, что в глубине души вы добрый человек.
— Поздно, несмотря на все добросердечие нашего сархенто, — подал голос Бесерра. — Фашисты вряд ли придут в восторг, узнав, что их монахини и священники на самом деле какая-то местная деревенщина. Шансы на обмен невелики, особенно если фалангисты найдут трупы.
— Вот в таком мы оказались положении, — развел руками Огаррио. — Обстоятельства, что поделаешь. Впрочем, я бы советовал вам, профессор, смотреть на все по-философски. Мы имеем дело с историческим процессом. У каждого в нем своя роль, а цель оправдывает средства. В конечном итоге мы действуем во благо Республики.
— Республики больше нет! Она умерла политически, идеологически и духовно в тот самый момент, когда власть оказалась в руках таких коммунистов-циников, как вы. Плевать я хотел на вашу философию. Она насквозь лжива.
