Федор понял его состояние.
— Не беспокойся, батя, не оставим тебя. Будешь у нас жить, как жил.
Это были именно те слова, которых ждал Григорий, размышляя в тоскливом одиночестве. Лицо его озарилось слабой благодарной улыбкой, и он заторопился высказать, что он тут надумал насчет себя.
— Ты не сумлевайся… Я в обузу не буду… Руки-то целы. Вполне могу на рыбалку ходить. И по домашности со всем справлюсь, там, скажем, дров нарубить или еще чего. Можно и хозяйство завести: скажем, поросенка или курей…
— Ты не думай ни о чем. Главное — поправляйся. Я скоро кончаю учиться, буду больше помогать. Так что не пропадем, батяня! А там начнет нам смена подрастать: Танюшка и Николка! — улыбаясь, Федор потряс руку Григория, и тот, растрогавшись и стесняясь отереть не ко времени помокревшие глаза, сурово задвигал бровями:
— Ты, Федюша, с Лексеем сурьезно поговори. Разбаловался он, ни мать, ни меня не признает…
Федор стал выкладывать из портфеля на тумбочку привезенные из Москвы гостинцы, и в пропитанной лекарствами палате разнеслись свежие запахи лимонов, апельсинов, копченой колбасы, острого сыра.
— И для чего ты потратился? Куда это мне? Ты все свези домой, ребят угости, — стал отказываться Григорий. — Меня тут мать обихаживает, что надо приносит. Она приютилась покаместь у бабки Феклы, которая санитаркой здесь.
— Так я пойду к матери, — поднялся Федор. — К тебе буду захаживать, не скучай.
Увидев сына, Надежда Устьянцева упала ему на грудь, Федор почувствовал, как под его руками спина ее задергалась от рыданий.
— Ну будет, будет, мам… Я был у отца. Все обойдется…
Они сели за стол, мать рассказала, как все было.
И она, которая больше всех страдала и мучилась с ним, стала же и оправдывать его!
— Человек он добрый, смирный. Вино его губит. Как выпьет — себя забывает. А проспится — опять хороший, ласковый. Все, что порушил, начинает складывать, склеивать. Теперь-то я возьму его в руки, лишнего не дам!
В какой уже раз мать преподала Федору урок бескорыстной, самоотреченной любви к человеку, который конечно же, беспристрастно рассуждая, не заслуживал такой любви.
— Давай подумаем, мам, как жить теперь будем. Денег у тебя небось нет?
Мать засуетилась, открыла кошелек, убрала его.
— На проводы отца поизрасходовалась… Я заняла красненьку… Да ты не беспокойся, я первого зарплату получаю…
И спрашивать нечего, подумал Федор. Он посмотрел на мать. Федор всегда преклонялся перед нею: какие бы трудности, лишения и невзгоды она ни переживала, никогда не унывала, не падала духом и не отчаивалась, а всю жизнь неутомимо, яростно и смело боролась с ними; не жалея себя, она все силы, всю себя отдавала и жертвовала собой, чтобы сохранить и вырастить детей своих…
