Нанкин-род | страница 35
Вей не был уверен в полезной деятельности приглашавшей его организации. Цель ее была почтенна, но… Вей прекрасно помнил, что есть такие ростки пшеницы, которые никогда не станут колосьями, и есть такие колосья, которые никогда не дадут зерна…
– Мы ждем, – сказал начинающий терять терпение Ворд.
– Я боюсь, что мое ничтожное участие не принесет пользы в затеваемом вами великом деле, – разжал, наконец, губы Вей.
– О пользе не беспокойтесь, – вступил в разговор соскучившийся адвокат. – Польза будет. Наша Лига имеет сестер по всему свету. Большевики не подозревают, какой удар мы им готовим…
– Речи – потом, – остановил Ворд словоохотливого адвоката. – Сейчас нам нужен ответ достопочтенного Вея.
– Я вспомнил, – сказал Вей, – слова моего великого предка: «Совершение великих дел состоит в том, чтобы хорошо делать малое»… Я согласен.
– Вот и чудесно, – повеселел адвокат. – Вы будете иметь прекрасную возможность напоминать о вашем предке на собраниях Лиги…
– О наших делах мы поговорим после праздника, – поднялся Ворд. – Я понимаю, что сейчас ваши мысли заняты другим…
Вей проводил гостей до террасы.
– Другой мир! – воскликнул, идя по белой аллее, Рейнель. – Ничего похожего на Европу!.. Надо обладать нашими колонизаторскими талантами, чтобы уметь договориться с этими людьми.
…Вернувшийся в кабинет Вей погрузился в чтение новогодних предсказаний.
Наступающий год Коровы не сулил ничего хорошего. Согласно указаниям, помещенным в календаре, ожидались народные волнения, государство должно было беднеть и даже отдельные семьи обрекались на беспокойство.
Комбинации иероглифов были так же неутешительны.
«Девять драконов управляют водой». Чем меньше драконов – тем лучше. А их всего бывает двенадцать… – Плохо! – подумал Вей.
«Два быка пашут поле…» – Нечего надеяться на урожай, если из двенадцати священных быков только два в работе…
Шаги за дверью вывели Вея из раздумья.
Вей повернул голову и в раскрытую дверь увидел коричневый европейский костюм человека, лицо которого было скрыто портьерами.
«Неужели вернулся иностранец?» – с неудовольствием подумал Вей.
Но вот лицо неизвестного показалось из-за портьеры, и сердце старого Вея дрогнуло – в комнату вошел его сын.
Вею было неприятно, что в канун Нового года он видит сына в европейском костюме, но три почтительных поклона, сделанных Лю, поправили настроение старика. Под чуждой европейской оболочкой скрывался настоящий китаец.
Лю не испытывал никакого волнения. Этот сидящий за столом старик, редко даривший его вниманием, по существу был для него чужим человеком. Он не был связан с ним даже воспоминаниями, которые, при отсутствии близости в настоящем, все же роднят людей.