Китти была цветком, выросшим на больной почве, полной преступных удобрений.
Здоровая радость ушла из ее жизни в тот день, когда она, соблазненная богатствами Востока (которым ей предстояло завладеть), подписала контракт с директором бродячего мюзик-холла.
Коломбо, Пенанг, Сингапур обвились вокруг нее кольцами жирного удава, изломав все ребра хрупким мечтам…
Богатства колоний, мерещившиеся ей в Лондоне, оказались недоступными, как горизонт… Неожиданная смерть директора избавила Китти от необходимости отдаваться по принуждению, не произведя, однако, существенных перемен в ее судьбе. Золотоволосая девушка из Ланкашира, жадно рассматривавшая плакаты пароходных компаний, постигла горькую истину: великолепные острова, сверкавшие красками на рекламных плакатах, были суровой каторгой для бедняков, мечтавших о райской жизни.
Голубые павлины и райские птицы, порхавшие в душных зарослях сингапурских акаций, не меняли дела; чтобы изредка полюбоваться ими, нужно было целыми днями томиться в душных комнатах, переходя из жадных объятий пьяных матросов в потные руки батавийских купцов. Нищета и порок… Этими богатствами встретили золотоволосую девушку из Ланкашира заманчивые восточные страны.
Екатерине Брукс удалось, прорвавшись через заграждения нищеты, стать знаменитой Китти Сингапур.
Она выпила еще стакан коньяку и стала надевать принесенное горничной платье из шалей – черной и голубой.
– Пить… пить… пить… Бутылка была пуста.
Китти взяла широкополую манильскую шляпу.
– Машину!
– Есть, – ответил опустивший глаза саизец и распахнул дверь. Длинная лодка из стекла и голубой стали ждала у входа.
– Рубикон, полный ход! – бросила Китти шоферу.
Мотор взвыл, укушенный стартером, и голубое веретено, сорвавшись, пошло наматывать мили…
В глубоких улицах плескалась мутная февральская ночь. Узкие переулки месили тесто густой толпы. В задымленных окнах харчевен копошились тени несостоятельных лакомок, устраивавших пиры на несколько медных грошей… Всюду мерцали огни. Красные коптящие свечи и трахомные бумажные фонарики плясали на стенах. Тысячи вывесок превращали улицу в таинственный лес, поднимавший лакированные стволы, испещренные красными и золотыми знаками…
Странное освещение, костяные лица с неподвижными, стеклянными глазами, выскакивавшие из дверей, мелькали, как во сне…
Бег автомобиля вывел вещи из привычного равновесия. Раздираемый радиатором воздух гудел и пел, опрокидывая дома, ломая столбы, перекашивая окна.
