На лето многие железнодорожники переселились на дачу – в деревню Васильевку, около Перми, и я переехал туда же.
Здесь, на даче, близко познакомился с известными тогда политическими деятелями: П. А. Матвеевым, Засулич, Каменевым, Бусыгиным, Федоровой – все они служили тоже на железной дороге.
Мы организовали одну семью-коммуну, устроили общую столовку, стали издавать рукописную газету, основали в Васильевке театр, в котором я стал играть большие роли, т. к. перед этим всю зиму ходил на драму в Перми и присмотрелся к этому искусству.
Здесь же в деревне, в семье Матвеевых-марксистов, происходили постоянные политические собранья, где меня и просветили по этой части.
Собравшиеся превосходно пели революционные песни и студенческие.
Все жили дружно, весело, энергично и все умели по детски радоваться на полянах, на берегу Чусовой, у костров, в лесу.
И надо сказать – все были довольно плохими служаками, а я так просто умирал с тоски на службе – вот до чего скучно было.
Только на часы и поглядывал: когда наконец можно будет бежать домой – ведь там ждут недочитанные книги, недописанные статьи, стихи, рассказы.
О, я упорно готовился быть писателем.
Да только чуял, что не хватает знаний, опыта, наблюдений и главное путешествий.
И мне повезло: дали месячный отпуск и дали бесплатный билет Пермь – Севастополь и обратно.
О, счастье!
Никуда до сих пор не выезжавший, я поехал, покатил, нет – полетел в Крым, из окна вагона жадно разглядывая пёструю панораму бесконечной России.
С первой станции повел дневник, насыщая страницы энтузиазмом путешественника.
И когда в Севастополе увидел море с нахимовской горы – даже не поверил, что это в самом деле бывает так.
И море, и пароходы, и пассажиры, и бухта, и весь кругом Севастополь свели меня с ума, и я целые дни бродил помешанным, затуманенным, взбудораженным, натыкаясь на людей и на фонарные столбы.
Мысль о возвращении на службу пахла каторгой, но я к сроку медленно влез в вагон.
Вернулся в Пермь переродившимся, обновленным, за малое познавшим многое.
Сослуживцы накинулись:
– Ну, как море? Севастополь?
Я прищелкивал языком:
– Очччень удивительно и даже невероятно – это вам не бухгалтерия с ассигновками, чорт бы их разодрал.
В это время меня с повышением перевели из Главной Бухгалтерии в Службу Движенья, но от этого продвиженья прибавилось работы и я окончательно затосковал, рискуя вывернуть челюсти от зевоты и уныния.
Всех спрашивал:
– Почему меня не гонят со службы – ведь это же безобразие?
