Мне пришлось оставить дальнейшее учение и я поступил, нужды ради, на службу в главную бухгалтерию пермской железной дороги.
Было нестерпимо больно расставаться с Камой, пристанью, пароходами, баржами, лодками, канатами, якорями, плотами, лабазами, товарами, горой, сеновалом, рыбами.
Не верилось, что мы покидаем насиженный дом-гнездо, где бытовало прибрежное детство, где мы росли вместе с ёлками, пихтами, тополями, травой.
Где я тайно писал стихи, где мечтал у окна, взирая на камское раздолье, где читал с упоеньем последнее время Майн-Вида, Жюль-Верна, Купера, Сервантеса, Пржевальского.
Где оставил друзей – матросов, грузчиков, водоливов, капитанов.
Где с горячей страстностью рыбачил.
Где ловил певчих птиц.
Где зимовал, летовал.
И вот всё это – неисчислимое, незабываемое, неувядаемое, радостное и горестное – прощай!
Прощай навеки.
Пришла новая полоса жизни: мы переехали в город, мы теперь стали городскими, уличными, мелко-квартирными, обиженными, покрытыми пылью мостовых.
Некоторые сослуживцы меня стали звать – Василий Васильевич.
Я стал личностью, почти взрослым человеком, к которому серьёзно обращаются люди с бородами.
Мне отвели стол, бумаги, счеты, мне как всем 20-го платят жалованье.
Я стал ходить с бумагами по коридорам управления, чтобы брать нужные справки в разных отделах.
Словом стал конторщиком, каких много.
Серую, ученическую форму сменил на черную тужурку, старался казаться взрослым, серьезным.
В управлении дороги служили барышни, и я стал заглядываться на блондинок, знакомиться и краснеть при разговорах.
Из железнодорожной библиотеки брал книги, читал запоем.
Мечтал сделаться писателем.
Написал несколько рассказов из жизни маленьких, как я, сослуживцев.
В то время в Перми выходила газета «Пермский край», руководимая известным у нас марксистом В. Н. Трапезниковым.
И вот однажды с невероятным волнением и двумя рассказами я пришел в редакцию.
Меня встретили заботливо, рассказы не взяли, но предложили написать статью о каких нибудь непорядках в учреждениях города.
Я обследовал большую народную столовую на базаре, написал.
Через день моя статья «В народной столовой» появилась в газете.
Я сиял краше солнца и без конца перечитывал свое произведенье в печатном виде.
Подписался – «Посетительский».
И дальше давал разоблачительные статьи, но, по совету редакции, никому о сотрудничестве в «Пермском крае» не говорил, т. к. газета считалась крамольной и меня могли выгнать со службы.
Мне очень нравилась моя роль таинственного шестнадцатилетнего журналиста.
