Достопамятные деяния и изречения | страница 7
Полные переводы Максима действительно на удивление немногочисленны. Причина, видимо, все та же: отсутствие стройной и единой композиции в труде Максима привело к распределению отдельных историй по отдельным же темам. Тем не менее известны относительно недавние полные немецкий и французский переводы.>[7] Единственный русский перевод — «Валерия Максима изречений и дел достопамятных книг девять» (СПб., 1772) — безнадежно устарел.
В настоящем издании для перевода использован классический текст Валерия Максима. Добавления из эпитом исключены, поскольку они, во-первых, не имеют отношения к самому Максиму, во-вторых, не существенны в силу своей вторичности, а в-третьих, требуют дальнейшей текстологической проработки.
В издание не вошли также некоторые сомнительные с точки зрения авторства примеры. Популярным авторам всегда подражали: и в Античности, и в Средние века, и даже в Новое время.
Установление подлинности потребует дополнительных изысканий, после которых более чем возможно появление «Полного Валерия Максима» с подробнейшими комментариями.
Поскольку фундаментальных русских исследований о Валерии Максиме до сих пор нет>[8], стоит надеяться, что данный перевод окажется небесполезным как для антиковедов, так и для гуманитариев широкого профиля, увлекающихся изучением культурного круга Древнего Рима. Кроме того, это просто сборник занимательных рассказов, которые наверняка будут интересны самому широкому кругу читателей.
С. Ю. Трохачев
КНИГА I
Предисловие
Достойные памяти деяния и изречения римлян и жителей окрестных земель, широко представлены у многих писателей. Чтобы можно было коротко с ними ознакомиться, здесь я решил разместить истории, выбранные из трудов знаменитых авторов, в надлежащем порядке>[9], дабы у желающих почерпнуть что-то из этих примеров не было нужды в длительных изысканиях. И не только мне, стремящемуся к собирательству, все это выпало на долю. Кто не излагал события всей вечности в скромном собрании сочинений или кто, будучи в здравом уме, не надеялся передать события нашей и иноземной истории от самых истоков, движимый счастливым пером, напряженным вниманием или выдающимся красноречием? К тебе, Цезарь, спаситель отечества, при котором воцарилось согласие людей и богов, власть на суше и на море, взываю с этим начинанием; к тебе, при котором доблести (о них я собираюсь поведать) небесным провидением благосклоннейше поддерживаются, а пороки жесточайшим образом наказываются. Ибо если древние ораторы хорошо начинали от великого Юпитера, если самые выдающиеся прорицатели отслеживали первоначала от какого-либо божества, то моя ничтожность тем справедливее обращается к благоволению твоему, ибо если иная божественность обретается мнением, то твоя, по непоколебимой вере, видится равной небесному светилу твоего отца и деда, благодаря исключительной славе которых многое вошло в наши обряды почитания великой чистоты. Мы получили новых богов, мы дали Цезарей. И так как в душе уже заложено искать всякое начало в культе богов, я поведаю вкратце об этом.
