Мы молчали, глубоко потрясенные этой мрачной повестью-исповедью. Но другие вмешались в разговор и, увлеченные искренностью людоеда, начали рассказывать еще более ужасные и омерзительные переживания заключенных, беглецов и бродяг, которые расходовали столько энергии, только для того, чтобы спасти свою жизнь, которая не имела никакой цены на общественном рынке в России, где власть с такой планомерной жестокостью превращала людей в диких зверей и толкала их в двадцатом веке в объятия людоедства и омерзительных преступлений. Таким образом, создавались бесчисленные отряды мстителей, которые довершили свои мести в кровавые дни большевизма.
Гак и Сенька были опытными преступниками, которые после мук, испытанных в тюрьмах, были решительными врагами общества. Они по нескольку раз убегали из тюрьмы, и были уже известны всюду, как «птицы» или «непоседы», что на тюремном жаргоне означало людей, не желающих примириться с образом жизни арестантов. Тюремная администрация, которой эти «птицы» доставляли много неприятностей и хлопот, боролась с ними путем жестокого и постоянного преследования. При погоне каждый солдат имел право убить беглеца, за что даже получал денежное вознаграждение с головы. В Сибири по этой причине существовала целая группировка казачества, особенно среди якутских казаков, которые исключительно занимались преследованием убегающих заключенных, вылавливая их или просто убивая и зарабатывая по… десять рублей с головы. Беглеца, схваченного и препровожденного назад в тюрьму, администрация клеймила специальными стигматами. Гак показал нам эти стигматы — ужасные знаки на своем теле. Были это круги и треугольники на плечах и груди, выжженные горячим железом. Знаки были такие глубокие, что через выжженное мясо на груди было видно ребра, Сенька имел другие стигматы — вырванные ноздри и отрезанную верхнюю часть уха.
Каждый российский обыватель, встретив людей с такими знаками, имел право убить их, хотя бы только для того, чтобы получить сильное впечатление или проверить меткость своего огнестрельного оружия. Арестанты, имеющие такие знаки, были признаны судом за «вечных» арестантов и были поставлены вне закона.
Таких, собственно, подонков общества имели мы в лице наших работников, с которыми мы плавали и работали на озере Шира.
Однако были это люди очень учтивые, трудолюбивые и чувствительные. Может быть излишняя впечатлительность, чрезвычайная легкость и способность к раздражению являлись, собственно, причиной их необузданных и кровавых поступков. Местное общественное правосудие, вместо больницы или школы выбрало для них местонахождение в тюрьмах, разрушающих моральные понятия, в каторгах или местах тяжелых принудительных работ.
