– О! Она сказала, что уже пила чай, – перебил ее Пуаро. – Pardon. Продолжайте.
– После этого она писала письма, пока не уехала.
– Письма, да? Вам известно, кому?
– Да, сэр. Вообще-то письмо было одно – к ее сестре в Вашингтон. Она писала сестре регулярно, два раза в неделю. Она захватила его с собой, чтобы по дороге бросить в ящик. Но забыла.
– Значит, оно все еще здесь?
– Нет, сэр. Я его отправила. Она вспомнила о нем, когда вчера вечером собиралась лечь спать. Я сказала, что сбегаю на почту. Что его еще можно отправить, если наклеить дополнительную марку и бросить в ящик для поздней корреспонденции.
– А! Это далеко?
– Нет, сэр, почта за углом.
– Уходя, вы заперли за собой дверь квартиры?
Беннетт удивленно уставилась на него:
– Нет, сэр. Я просто прикрыла ее… я всегда так делаю, когда хожу на почту.
Пуаро хотел что-то сказать, но потом, кажется, передумал.
– Вы желаете взглянуть на нее, сэр? – полным слез голосом спросила горничная. – Она лежит там, такая красивая…
Мы прошли вслед за ней в спальню.
Как ни удивительно, Карлотта Адамс выглядела спокойной и более юной, чем в тот вечер в «Савойе». Она напоминала спящего уставшего ребенка.
Пуаро стоял и смотрел на нее, и на его лице было странное выражение. Я увидел, как он перекрестился.
– J’ai fait un serment[25], Гастингс, – сказал он, когда мы спускались вниз.
Я не стал спрашивать, что за клятву он дал. Я догадывался.
Минуту или две спустя Пуаро произнес:
– Хоть один груз снят с души. Я не смог бы спасти ее. К тому моменту, когда я узнал о смерти лорда Эджвера, она уже была мертва. Это утешает меня. Да, это утешает.
Следующая наша задача состояла в том, чтобы повидаться с врачом, чей адрес нам дала горничная.
Как оказалось, врач – нервный пожилой мужчина с суетливыми манерами – знал о Пуаро понаслышке и выразил искреннюю радость от возможности познакомиться с ним.
– Что я могу сделать для вас, месье Пуаро? – спросил он после вступительной части.
– Сегодня утром, месье le docteur, вас вызвали к постели мисс Карлотты Адамс.
– Ах да, бедняжка… Кстати, умная актриса. Я дважды был на ее представлениях. Тысяча сожалений о том, что она вот так закончила свой путь… Не понимаю, почему молодые девушки увлекаются подобными препаратами.
– Вы считаете, что она пристрастилась к наркотикам?
– Ну, с профессиональной точки зрения я бы так не сказал. Во всяком случае, препарат был введен не подкожно. Никаких следов от укола. Очевидно, она принимала его перорально. Горничная сказала, что обычно она спала хорошо, но горничным нельзя верить. Я не думаю, что она принимала веронал ежевечерне, но точно то, что она принимала его в течение какого-то времени.
