Смерть лорда Эджвера - Агата Кристи

Посвящается доктору и миссис Кэмпбелл Томпсон

Память публики коротка. Вызвавшее пристальный интерес и ажиотаж убийство Джорджа Альфреда Сент-Винсент Марша, четвертого барона Эджвера, уже стало историей и забыто. Его место заняли другие сенсации.

Имя моего друга, Эркюля Пуаро, никогда открыто не упоминалось в связи с тем расследованием. Что, позволю себе заметить, в полной мере отвечало его собственным пожеланиям. Он вмешался в него не по собственной воле. Все лавры достались другим – и это его вполне устроило. Более того, на особый взгляд Пуаро, то дело было одной из его неудач. Он постоянно уверяет меня в том, что по верному пути его направила лишь случайная ремарка прохожего на улице.

Как бы то ни было, но то дело было раскрыто только благодаря его гению. Если б не Эркюль Пуаро, сомневаюсь, что преступник получил бы по заслугам.

В связи с этим я чувствую, что настало время изложить на бумаге все, что мне известно. Я знаю все тонкости того дела, а еще, рассказав обо всем, я, признаюсь честно, исполню желание одной очаровательной дамы.

Я часто вспоминаю тот день, когда все мы сидели в тщательно прибранной маленькой гостиной Пуаро, и мой друг, расхаживая взад-вперед по ковровой дорожке, с неподражаемым мастерством посвящал нас в удивительные подробности того дела. Я хочу начать свое повествование оттуда же, откуда его повел и он, – из лондонского театра в июне прошлого года.

В тот период Карлотта Адамс была в большой моде. За год до этого она дала пару дневных спектаклей, которые имели огромный успех. В этом году у нее был трехнедельный ангажемент, и то был предпоследний вечер ее выступлений.

Американка Карлотта Адамс обладала удивительным талантом без грима и декораций в одиночку делать скетчи. Она с легкостью говорила, казалось, на всех языках. Ее скетч о вечере в иностранном отеле был потрясающим. На сцене друг за другом появлялись американские туристы, немецкие туристы, семейства английских буржуа, сомнительные дамочки, обедневшие русские аристократы и усталые сдержанные официанты.

Ее скетчи вели зрителя от грусти к веселью и обратно. От умирающей в больнице женщины из Чехословакии у всех на глаза наворачивались слезы, а горло сдавливал спазм. И в следующую минуту все покатывались от хохота, глядя на то, как дантист, занимаясь своим ремеслом, оживленно болтает со своими жертвами.

Программа Карлотты закрывалась тем, что она назвала «Имитации».

В этом Адамс опять показала себя на удивление искусной. Без какого-либо грима ее черты неожиданно растворялись – и складывались в лицо какого-нибудь знаменитого политика, или известной актрисы, или светской красавицы. В каждом образе она произносила короткую и очень характерную речь. Эти речи, кстати, были чрезвычайно умными. Они как бы подчеркивали все слабые стороны выбранного персонажа.