— Смилянич? — спросил пожилой.
— Да.
— Прозоровский?
— Да.
— Удавить растяпу «языка», — сказал пожилой более молодому. — А вы, господа, понимать должны: лес рубят — щепки летят, — и он ловким движением достал откуда-то и подвинул через стол к Юрию увесистый мешочек. Смилянич молча взял его, кивнул мне на дверь, и мы покинули страшное заведение.
— Мздоимцы чертовы, — усмехнулся Юрий. — Всех по себе меряют. Мерзкие деньги, а не возьми я их, даже герцог бы во мне усомнился.
— Они тебе взятку дали! — догадался я.
— Ясное дело. А бедолагу, что нас сюда завернул, уже прикончили, чтоб не сболтнул где об их провинности. Эх, жизнь… Ну ладно, на чем я прервался? Да, на Остермане. Итак, Остерман императрицей и ее племянницей вертит, а вот дочь Великого Петра, принцесса Елизавета, Остермана терпеть не может. Действует он всегда не сам, а с помощью других. На ту же Анну Леопольдовну влияет посредством графа Линара.
Юрий посмотрел на меня с сомнением и рассказал о Линаре. Этот граф был саксонским посланником и весьма приятным для дам мужчиной, работавшим в одной упряжке с послом Австрийской империи. В них для племянницы нынешней императрицы сильная поддержка. А вот Бирону по душе Елизавета Петровна как более предсказуемая государыня. Но она заигрывает с гвардией, а гвардейцы, если посадят ее на трон, Бирона не потерпят. Даже сторонники Анны Леопольдовны его уничтожат, а Петрова дочь — тем паче.
— Поэтому и нужно нейтрализовать Анну Леопольдовну и сделать все, чтобы императрицей стала принцесса Елизавета, но с подачи Бирона.
— И поэтому мы везем Анну Линару, — с вздохом сказал я.
Юрий кивнул.
— Ты особо не печалься, — с неприятной усмешкой проговорил он. — Негоже мне, как родичу, такое молвить, но с Анной я никого сводить бы не стал. Пустая она, жестокая, корыстолюбивая. Хочешь всю правду? Очаровывала тебя только по моей просьбе. И только потому меня слушает, что я ей Линара, а в будущем и короля Августа пообещал. Ты не косись на меня, не косись, князь Дмитрий, я к тебе хорош не только потому, что ты полезный мне человек. У тебя душа светлая, славный ты, сердечный. И пропал бы в Петербурге ни за грош.
— Но почему ты так за Бирона переживаешь? — спросил я. — Он что, лучше этих послов?
— Если будет Бирон, я сделаюсь семиградским володарем.
— А я? — Подумалось, что светлодушевный князь тоже должен быть чуточку корыстолюбивым, дабы не выглядеть полным идиотом.
— Дева Мария, я разве тебе не сказал? Ты ж теперь посланник в Саксонии.
