Потом та же девчонка принесла пирог с рыбой и кружку пива.
А через некоторое время и Вырникуш появился.
Я как раз повесил в огромный, как небоскреб, шкаф два дареных костюма и рассматривал свой дорожный, приведенный Беренклау в частичную негодность. Кафтан, камзол и рубашка всего лишь потеряли свой свежий вид, но штаны злодей умудрился порвать на самом видном месте, и Марфушкина штопка его не спасала.
Вырникуш вошел, поклонился, представился. Был он невысоким, загорелым, жилистым и носил темные висячие усы с сильной сединой. Голова его, когда он снял смушковую шапку, оказалась бритой. Сказал Вырникуш, что Юрий прислал его спросить, хорошо ли я устроен. Я сказал:
— Да, хорошо, но вот этот костюм…
Он осмотрел швы, галун и дырку.
— Можно распороть и опять зашить.
— Можно, — вздохнул я, — если потом в глухую ночь надевать. Ведь ты пойми: мы в столице!
И я многозначительно посмотрел на Вырникуша: поколдуй! Почему-то после рассказа Юрия я поверил в его магические возможности. Но Вырникуш или не понял взгляда, или для холодного оружия и лошадей у него волшба была, а по одежде он не силён. Да и по оружию… Сколько я не намекал, что мне не помешало бы новое ружьё вместо тяжёлого мушкета, который мне дал Юрий, Вырникуш даже усом не повёл. Только сказал:
— Это точно, мы в столице. Денежки в окно летят.
— Сегодня я был на балу, там люди в бархате, хорошем сукне и золотом шитье. А тут штаны с дырой, — пожаловался я и вздохнул. — Нет, бери их себе или выброси. — Читал я или в кино видел, что слугам одежду давали с барского плеча.
Вырникуш осмотрел штаны, по-хозяйски встряхнул их и сказал:
— А пан Смилянич с вами так хорош, может, он что придумает? Через неделю пришлют ему деньги, тогда попросите у него и новый костюм сошьёте.
Сказал он это так уверенно, что я покраснел до ушей. Вырникуш уехал, а я все не мог успокоиться. Паразит я, стало быть, и нахлебник, а не важный князь. Грустно…
Походил по комнатам, вынес в коридор частично наполненный горшок, чтоб не вонял, сел на огромную кровать и призадумался.
Верно, да, сижу я у Юрия на шее, и даже мысли об этом до сих пор у меня не появлялось. Как-то само собой все произошло. То я был уверен, что кино снимается, то от Анны Клинги голову потерял.
Но все больше убеждаюсь: не шутил солидный мужчина Аркадий Матвеевич, я действительно послан подкорректировать деятельность баб-императриц. Хотя я совершенно не понимаю, как же я могу с тогдашними людьми так свободно говорить. Хоть в истории я ни в зуб ногой, но все же знаю, что тогда говорили и писали по-другому. Ладно, предположим, меня как-нибудь хитро подготовили. Но кроме старой коняги ничего своего у меня нет, даже деньги как-то быстро разошлись.
