— Кто-кто? Вырни-кто?
— Вырникуш, ты его еще не видел. Он вроде моего дядьки-воспитателя был, а сам на все про все. Он черкас[3], но я иногда думаю — турок или индус. — Юрий криво усмехнулся. — А самое главное, не плюй в колодец, говорит пословица. Разве не Вырникуш раздобыл отцу чудесный палаш, в меру тяжёлый, в меру уравновешенный, ещё и с вытравленной древней надписью? Когда я по юношеской дури запалил коня, напоив его, разгорячённого в реке, разве не Вырникуш пощупал коню храпы и чрево, достал из сумки какие-то корешки, пошептал — и конь словно и не хворал! Говорил Вырникуш, что отец мой его от смерти спас, потому он нам служит. Но когда и как было дело спасения, в такие подробности не вдавался. И отец молчал. Возможно, не стоит интересоваться, — завершил Юрий рассказ. — Так что у меня только Вырникуш и еще один человечек. А денщик мне из нестроевых солдат полагается. Но в доме у Майского прислуга для тебя найдется.
Так что не прошло и часа, как я оказался в доме не то поручика Майского, не то его тети-путешественницы.
Сразу после приезда в Петербург я от волнения, избытка новых впечатлений и в ожидании бала и встречи с Анной Клингой почти не воспринимал окружающее. Теперь же, когда денщик Смилянича вез меня в бричке, я уже смог кое-что осмотреть. Меня поразило, что Петербург совсем не был похож на город, а представлял собою как бы отдельные усадьбы, находившиеся, словно в деревне, в близком соседстве. Может, так было не во всем Петербурге, но другого я не помнил.
Дом, где я собирался квартировать, оказался большим, но деревянным. Мы поднялись на скрипучее крыльцо под высоким козырьком, и денщик Смилянича постучал тяжелым бронзовым кольцом на двери. Стучать пришлось долго, но, в конце концов, меня впустил хромой слуга и даже взял у денщика мои вещи. Я еще подумал, что встречал много хромых и вообще инвалидов. Из-за турецкой войны их столько? Потом к нам присоединилась сварливая ключница Маланья, и мы поднялись на второй этаж. В доме пахло плесенью и мышами.
Маланья определила меня в комнату, показала, где что, а потом застелила огромную, как футбольное поле, постель с помощью какого-то хитрого приспособления в виде длинной палки с крючками на ней. Девчонка лет десяти доставила мне тазик, керамический горшок с ручкой и большой кувшин с водой. Я не сразу сообразил, для чего должен служить горшок. Только после поисков уборной и воспоминаний о малолетнем племяннике, понял, что это и есть унитаз.
