— Подумаешь, хитрость великая. Если кто-нибудь узнал о твоём деле, которого никто не должен знать, то, чтобы он не разболтал дальше, лучше всего сделать его своим сообщником. Нам удобнее было ехать втроем перехватывать бумаги, но я решил сэкономить. Вот чёрт и прислал этого Беренклау третьим. От судьбы не уйдёшь, и нужно уметь её в свою пользу оборачивать.
— А Беренклау не продаст? Не испортит дела? — нерешительно спросил я, всё ещё мучаясь собственной неосторожностью на балу. Меня смущало, что Беренклау — вор.
— Подумаешь — испортит! Что бы ни случилось, так тому и быть. Если дело удастся, награда будет значительная, и он будет молчать. А я доложу майору, кто поедет со мной. Если негодяй выдаст, он должен будет отвечать головой. Как и я, и ты. И мы можем все испортить. Всего не предусмотришь.
Глава 4
ВЫРНИКУШ И НАМЫСТЫНКА
— Завтра вечером за курьером поедет Беренклау и будем ждать от него вестей, — сказал Юрий. — Но тебе тесно у меня, князь Дмитрий, я нашел тебе квартиру. Есть тут молодой поручик Майский, не особенно знатный и не богатый человек, но родня генералу Загряжскому. Кругом в долгах, к вечеру всегда пьяный и часто за всякие истории попадает на гауптвахту. Но его любят. Только я тебя к нему в жильцы не послал бы, но в его большом доме (собственно не его, а теткином, но тетка все больше в других домах и имениях живет) два крыла. В одном наш милейший поручик куролесит, а другое пустым пусто. Вот там и будешь жить.
Я вдруг подумал, что мне отказаться невозможно, даже если бы поручик Майский куролесил и во всем доме, потому что жить мне негде, денег почти нет, даже одежда с плеча Юрия. Поэтому только кивнул, а Юрий продолжал говорить:
— Я вижу ты и слуг не взял с собой. Ну, да это дело поправимое. Есть тут мой ближний человек. Но это так говорится «ближний человек», по привычке. Дома, в родительской усадьбе, при семействе одни селяне остались, на стол Богута-огородница супницы и блюда чёрными, зашкарублыми руками подаёт. Да ещё сегодня эти селяне здесь, а завтра погрузят узлы и скрыни на возы и — эгей, только их и видели! И ничего удивительного. Лучше в степях сабелькой помахивать или на балах вольсы танцевать или пахать чернозёмную целину, чем сидеть в старом замке возле зелёного омута и среди буераков.
Я молчал, ошеломленно пытаясь представить мир, в котором Богута-огородница с чёрными, зашкарублыми руками вдруг начинает танцевать на балах вольсы.
— Так что многим людишкам все позволялось, ведь всыпать батогов приказать было некому. Вот и досталось мне ближних людей от отца только двое. А обижать Вырникуша никак нельзя, он сам кого хочешь отхлещет саблей плашмя, а то и заклятье какое наложит. Балуется он волшбой.
