— Дом Фанни, — сказала Ева. — Это дом Фанни. Фанни не плачет, когда разбивает себе голову.
— Фанни не плачет, когда разбивает себе голову, — сказал Рэд со смешком. — Фанни, наверно, не плачет и тогда, когда плачет. Фанни, наверно, смеется, когда плачет.
— Фанни смеется, когда плачет! — сказала Ева. — Ну разве это не глупо, папа?
Дом этот был не Флоры и не Фанни. На почтовом ящике Ивен прочел — Амос Блотч. Значит, мы уже где-то рядом, подумал он. Если это его жена, та самая, что остается с девочками, — значит, они соседи. Он хотел использовать эту счастливую подсказку и, вовремя подметив на почтовом ящике имя Уолзов, подъехать именно туда, куда нужно, подъехать точно и уверенно, сделать это так, чтоб детям показалось, будто он с самого начала знал. Он хотел удивить их. Он не сомневался, что это обрадует девочку и доставит удовольствие мальчику. Это доставит ему великое удовольствие, потому что до сих пор они ехали прямо, по одной дороге, не плутая, не останавливаясь, не возвращаясь обратно и не пробуя других направлений.
Ярдах в пятидесяти от дороги Ивен увидел дом — белый и чистенький, вокруг газоны и спереди два громаднейших эвкалипта. Наверно, это и есть дом Уоррена и Мэй. Имя на ящике он не разобрал, так как буквы стерлись, но все же подъехал, и тогда на просторном дворе он увидел трех девочек, старую оливу и женщину в очках, сидящую с книгой в плетеном кресле.
— Видишь, Рэд, — сказала Ева, — папа все знает.
— Ты знал, где это, папа? — сказал Рэд.
— Ну вот, мы и приехали, — сказал мужчина. — Вон Фэй, Фанни и вон Флора.
Он остановил машину. Дети кинулись к девочкам, бежавшим им навстречу.
Женщина встала, заложив книгу на прерванной странице, и улыбнулась.
Ивен поздоровался с ней и сказал:
— Надеюсь, они не причинят вам слишком много хлопот. А когда пора будет возвращаться, вы позвоните, и я заеду за ними.
— Они могут побыть дотемна? — спросила женщина.
— Пусть побудут, пока девочкам не надоест с ними, — сказал он.
— Хорошо, — сказала женщина.
Дети, сбившись в кружок, уже договаривались, с какой игры начинать. Ивен сел в машину и поехал обратно.
* * *
После того как она вымыла лицо, рвота подступила снова, а вместе с рвотой на нее накатило такое лютое отвращение к собственной беде, какого никогда прежде она на испытывала. И в то же время ее страшило то, что необходимо было сделать, то, что она теперь сама хотела сделать.
В тот день, когда у нее появились первые подозрения, она приготовила себе горячую ванну и просидела в ней около часа, теряя голову от тревоги и надежды, — но ничего не случилось. Потом она пошла в сарай, открыла старый бидон с краской, нагнулась лицом к нему и до одури вдыхала противный запах, — но и тут ничего не случилось. Тогда она отправилась к врачу в Сан-Матео, назвавшись ему как миссис Морган. Два дня спустя он позвонил и попросил ее зайти еще раз. Но к этому времени она уже убедилась; телефонный звонок врача только подтвердил то, что она уже знала.
