— Что ж ты не позвонил? — сказал Ивен.
— А, — сказал старик. — Это ничего. Пройдет.
Однако «это» оказалось воспалением легких, и через шесть дней Петрус Назаренус скончался. А еще через три месяца Дейд Назаренус вернулся домой, и Ивен впервые в жизни увидел брата плачущим.
Дейд стоял в комнате старика и плакал, как маленький мальчик. И Ивен услышал, как он сказал:
— Гнусная моя судьба!
Спустя годы, спустя больше чем двадцать лет, подходя к самолету на обратном пути к Суон, к Рэду и Еве, младший брат вернул старшему его же слова.
— Что же это такое, скажи мне, Дейд? За что? Что мы сделали? Я. Ты. Что сделал наш старик? Он приезжает в Америку, трудится до седьмого пота, через три года вызывает жену и сына. Они приезжают, рождается второй сын, и он думает, что вот теперь наконец сложится у него семья, такая, какую ему хотелось, — эти мальчики и еще другие, и еще девочки, и все они — дай бог какие хорошие, и мать живет довольная, и отец довольный, словом, порядок. Но не прожив и двух лет в Америке, жена его умирает, и после этого он даже смотреть не желает на женщин. Он превращается в печального старика в глупой маленькой табачной лавчонке в Патерсоне, Нью-Джерси, и живет только для своих сыновей. Ты знаешь, что случилось с тобою, Дейд. И вот то же самое теперь со мной. За что, Дейд? Что сделал он плохого? Или ты? Или я?
Он замолчал, потом заговорил опять, тихо, но торопливо.
— Ведь ясно же, Дейд, ты хочешь увидеть своих детей. Ведь ясно же, единственное, о чем ты думаешь, твои дети. Единственное, ради чего ты живешь, твои дети. Ты сейчас здесь, в Сан-Франциско, с одной целью — добыть побольше денег и послать своим детям. Но правильно ли это — жить жизнью гордой и одинокой?
— Это правильно, — сказал старший брат на их родном языке.
— Тебе уже пятьдесят, — сказал Ивен. — Ты уже не тот проворный парнишка, которого куда только ни заносило из Патерсона. Что ты намерен делать дальше? Неужели ты конченый человек, Дейд? Неужели все мы конченые?
Брат только посмотрел на него.
— И что теперь делать мне? — сказал младший. — Тоже кончиться?
Ивен снова замолчал, но ненадолго.
— Я не могу покинуть Рэда. Я не могу покинуть Еву. Я еще и не знаю их. Я не имею ни малейшего понятия о том, кто они и какие? Что я напутал? В чем провинился, Дейд? Я уехал на восемь недель работать, добывать деньги на машину, чтоб у нас была возможность куда-то поездить и что-то повидать. Всего два месяца, и она каждый день мне писала. Да, каждый день. И я отвечал ей. Что же это такое, Дейд? Что такое с нами?
