Параллель с хромыми и убогими говорит нам о том, что в юности Рузвельт явно не считал женщин равными мужчинам. Однако с практической точки зрения его мнение не имело никакого значения, поскольку по закону хромые, туберкулезные больные и женщины были равны сильнейшим спортсменам-мужчинам и величайшим философам-мужчинам.
В идеологическом смысле молодого Рузвельта трудно назвать феминистом. Но практическое определение равенства, заложенного в законодательстве, привело его к выводам, которые могли выйти из-под пера самых радикальных борцов за права женщин. «Что касается законов о браке, – писал он, – в них должно быть установлено абсолютное равенство обоих полов. Я не считаю, что женщина должна принимать фамилию мужа… Я полагаю, что термин «подчиняться» должен в равной степени относиться к обоим супругам».
Даже на заре своей политической карьеры Теодор Рузвельт воспринимал новаторскую концепцию справедливости не как далекий идеал, но как вполне достижимую практическую реальность. Справедливость восприятия женщин равными мужчинам опирается не на идеалы и теорию, а на закон. Юридически женщины обладают теми же правами, что и мужчины. Еще в 1880 году Рузвельт утверждал, что такое равенство может существовать только на таком практическом уровне. Если бы кто-то попытался распространить определение справедливости за рамки закона, то могло оказаться, что женщина не более равна мужчине, чем хромой – сильнейшему спортсмену.
Справедливость и честность как абстрактные принципы безразличны лидеру любой компании. Твои решения никто не воспримет как объективные и основанные на равенстве, если это не будет подкреплено реальными делами. Ищи способы сделать свою справедливость и честность «практичными». Эти понятия должны быть не пустыми устремлениями, а решениями и суждениями, которые можно воплотить в жизнь.
Всегда лучше быть оригиналом, чем имитацией.
Замечание на Форуме, апрель 1894 года
Теодор Рузвельт взрослел в эпоху афоризмов. Американские политики, государственные деятели, учителя, пасторы и родители на рубеже веков должны были произносить слова, в соответствии с которыми можно было бы жить. Именно в таком моральном, философском и литературном климате развивались коммуникационные способности Теодора Рузвельта. Именно поэтому многое из того, что он говорил или писал для общественного потребления, было сознательно эпиграмматично и даже специально предназначено для цитирования. Не все высказывания Рузвельта покажутся современному читателю достойными цитирования, нам слишком легко счесть их высокопарными и очевидными.
