Скошенное поле | страница 37

Из хора вдруг выделился высокий, неуверенный и дрожащий женский голос и сразу оборвался, замолк. Но песню подхватили другие женские и мужские голоса, и сам Ненад в сильном волнении запел:

И весь вокзал — с сигнальными звонками, телеграфными проводами, гудевшими в ночном тумане паровозами, которые, маневрируя, окутывались свистящим паром, — все, казалось, участвовало в этой песне. Все пело. Ветер играл волосами мужчин, снявших фуражки; по серьезным лицам женщин, певших с закинутыми головами и широко открытыми глазами, медленно текли слезы. Ненад чувствовал себя как в церкви. Он тоже снял шапку. И ясно ощутил, как теплое дыхание бога правого коснулось его влажного лба; он весь напрягся. Потому что присутствие бога было несомненно: оно отражалось на лицах всех.

Раздались крики. Из буфета доносился приглушенный гул, звон стаканов и неустанное сопение пивного насоса. Перед Ненадом появились два молодых унтер-офицера: один высокий, худой, черный; другой маленький, толстый, белокурый, с круглым красным лицом и шайкачей на затылке.

орал маленький белокурый унтер-офицер, —

— Ложь! Ложь! — воскликнул и Жарко. — Ложь!

Только тут Ненад обратил внимание на лицо Жарко: оно пылало, как и у всех. Глаза лихорадочно горели. Маленький белокурый унтер-офицер начал утешать бабушку, поглаживая ее по плечу:

— Не плачь, милая старушка! Вы мать, я это понимаю, уважаю… поцелуйте меня, у меня нет матери, благословите меня, мамаша, вместо матери! — Он нагнулся. Ненада обдало кислым запахом пива: парень был пьян. — И не плачьте! — продолжал он. — Поймите! Гордитесь, что именно нам, вашим детям, выпала доля защищать родину. Потому что, мамаша, этот камень, — и маленький белокурый унтер-офицер выпятил грудь, поднял руку, еще дальше сдвинул шайкачу на затылок, — потому что этот камень…