Золотой юноша и его жертвы - Август Цесарец

Затяжные весенние дожди размыли дороги, превратив их в вязкое месиво; низко нависшие над землей тучи делали все вокруг похожим на топкое серое болото. В такую погоду стало полной неожиданностью появление в селе высокого, желтого фургона с окнами и трубой, очевидно, повозки циркачей. Было воскресенье, и в церкви только что закончилась утренняя месса. Возле фургона собрались крестьяне. Окружив маленького рыжеволосого уродца, бросавшего двум тощим кобылам пучки мокрого сена, они тут же ему заявили, что по такой погоде в цирк никто не придет, да и вообще зря он приехал.

Из фургона вышла жена уродца, нищенски одетая женщина, за юбку которой цеплялось двое малых ребятишек, и, с трудом подбирая хорватские слова, помогла мужу объяснить крестьянам, что это вовсе не цирк, а кино, кинотеатр, и что дождь зрителям не помеха — представление состоится под крышей в трактир, и пусть они скажут, где такая самая лучшая трактир.

Посмеиваясь, но сгорая от любопытства поглазеть на доселе невиданную диковинку, крестьяне направили пестрых пришельцев сначала к корчмарице Руже, благо корчма ее была совсем близко, через дорогу. Когда же выяснилось, что в комнате, которая бы их устроила, как раз перестилали пол, швабу посоветовали обратиться к старому Якову Смуджу, хотя трактир его и находился совсем уж далеко, за церковью. Спустя некоторое время рыжий шваб, продираясь сквозь непролазную грязь, подъехал к трактиру Смуджа.

Старый Смудж был человеком деловым и, поторговавшись для приличия об арендной плате, разрешил швабу на один вечер переоборудовать самую большую комнату в доме под свое кино.

После полудня народа в трактире заметно прибавилось, а поскольку к вечеру надо было освободить помещение, то выпивать перебрались в сарай. В это время шваб с помощью жены, прислуги Смуджа и нескольких крестьян-добровольцев, получивших взамен бесплатный билет, приспособил комнату под кино. Дверь, выходившую на улицу, он закрыл на ключ и повесил на ней грязную, всю в заплатах простыню. Поскольку скамеек было мало, на расставленные стулья положили доски, а к самому экрану подтащили даже старое корыто. В конце комнаты шваб примостил на сундучке аппарат. Когда все было готово и на улице стемнело, его жена встала у входа, ведущего из лавки в трактир, и начала продавать билеты, вырывая их из обычной книги расходов и приходов. Сам шваб старательно наблюдал за порядком, помогая крестьянам разместиться. Это было нелегким делом, ибо всех главным образом интересовал сам аппарат, который, с виду необычайно простой, но от этого не менее таинственный, чернелся на сундучке, освещенный мерцающим смрадным светом карбидной лампы.