Нет, тут иное. Тут, скажу тебе, дело нечистое. И пущай говорят, что хотят.
Спрашиваю я Милияну:
«Что с им было, Милияна? Скажи мне честно».
«Вот, — говорит, — что было».
И рассказала мне Милияна все как есть. Встали в то утро, говорит, как всегда. Витомир ушел на работу, она взялась обед стряпать, дом прибирать. Вынесла одеяла и простыни, повесила на веревку — проветрить. Недалече от ограды. Там и пижаму Витомирову повесила, пущай и она проветрится.
Закончилась смена, вернулся Витомир. Пообедал и решил прилечь отдохнуть. Разделся в комнате и кричит Милияне:
«Милияна, а куда моя пижама запропастилась?»
Пошла она за ей во двор. Поглядела на то место, где повесила. А пижамы и след простыл. Одеяла и простыни висят, как висели, а пижамы нет.
Баба туда, сюда сунулась. Нет, господи, и все. Дак я же, думает, тут ее повесила, с ума я, что ли, спятила?
«Может, ты ее снял с веревки-то?» — спрашивает мужа.
«Да нет, я не сымал», — отвечает он.
«Спятила я, что ли, — говорит она, — вот сюда на эту веревку утром повесила. А теперича ее, видишь, нет как нет. Ложись пока без пижамы, а я погляжу, может, ветром унесло».
Но какой там ветер, в тот день его и не было вовсе.
Лег Витомир без пижамы, отдохнул. Встал, кой-какие дела по дому справил, ненадолго сходил в «Единство». Вернулся, поужинали. Пришло время спать ложиться.
«Нашла мою пижаму?» — снова жену спрашивает.
«Нет, — говорит Милияна. — Повесила утром на веревку, а она и пропала. Видать, украли».
Он поглядел во двор. А там фонарь горел.
«Ты, — говорит, — что? Совсем сдурела. Вон она висит там, где ты и повесила».
Глянула она. И вправду, висит пижама на месте.
Милияна уж и не знает, что думать. Как же так, цельный день ее не было и вдруг нате, висит, как висела. Где ж она была все это время?
Сняла она пижаму. Поначалу хотела бросить ее в грязное белье, чтоб завтра выстирать. Эх, кабы сделать так-то! А ладно, подумала она, и дала ее Витомиру.
Легли они спать.
Полночи проспали, и вдруг Витомиру сделалось худо. И все хужее, хужее. Ой, не могу, кричит, ой, не могу. Стонет, несчастный, не переставая.
Побежала Милияна посередь ночи к доктору Чоровичу. Пришел старик, вытащил свои струменты. Стал его смотреть.
«Я, — говорит, — не знаю, что бы это могло быть. Подождем до утра, там поглядим».
К утру Витомиру совсем худо стало. Вот-вот богу душу отдаст.
Его скорей-скорей в больницу в Ш. повезли.
И там его глядели, глядели, и там ничё не смогли определить. Лечат, а от чего лечат, сами не знают.
