Только ты, сказала черная вода, проносясь мимо парома в ночи.
– Только я что, бога ради! – произнес Боаз-Яхин. Рядом он никого не видел и говорил вслух. Он стоял, облокотившись на поручни, вдыхал черноту моря и проклинал воду. – Каждая херь со мной разговаривает, – продолжал он. – Оставьте меня в покое ненадолго. Я поговорю с вами как-нибудь в другой раз. Нельзя меня все время торопить. – Он прошел на корму, увидел, как в зловещей тишине вздымаются и опадают полеты белых чаек над кильватерной струей. Из темноты на свет. Со света в темноту. Боаз-Яхин погрозил им кулаком. – Я даже не знаю, там ли он! – сказал он. – Я даже не знаю, там ли его ищу.
Знаешь, сказали белые крылья, что безмолвно вздымались и опадали. Не говори нам, что не знаешь.
– Именно это я вам и говорю, – произнес БоазЯхин, перегибаясь через перила. – Я не знаю. – На юте он никого не видел и заговорил громче, закричал в темноту и кильватерной струе: – Не знаю! Не знаю! – Двух чаек скосило друг к дружке, словно брови, и они на миг составили бледную хмурую гримасу, следующую за судном. Боаз-Яхин поставил ногу на нижний леер и перегнулся еще дальше, вглядываясь в темноту, где скрещивались и разлетались белые крылья.
Он почувствовал, как сзади его за ремень схватила рука. Обернулся и оказался лицом к лицу с женщиной. Его оборот вынудил ее руку наполовину обвить его, и лица их сблизились.
– В чем дело? – спросил Боаз-Яхин.
– Отойди от перил, – произнесла она, продолжая держать его за ремень. Ее голос он уже слышал. Они передвинулись на свет из окон салона, и он ясно разглядел ее лицо.
– Вы! – произнес он.
– Ты меня знаешь?
– Вы меня подвозили. Много месяцев назад это было, на той стороне, по дороге к порту. У вас была красная машина, магнитофон в ней играл музыку. Вам не понравилось, как я на вас смотрел.
Она отпустила его ремень. Под рубашкой плоть его пылала там, где его обвивала ее рука.
– Я тебя не узнала, – сказала она.
– Почему вы схватили меня за ремень?
– Мне было нервно видеть, как ты перегнулся эдак через перила и орешь в темноту.
– Думали, прыгну за борт?
– Нервно, и все. Ты смотришься старше.
– Вы смотритесь любезней.
Она улыбнулась, взяла его под руку, пошла с ним по палубе мимо освещенных окон. От ее груди у его предплечья руке было жарко.
– Вы и впрямь думали, что я прыгну за борт? – спросил Боаз-Яхин.
– У меня сын примерно твоих лет, – ответила она.
– Где он?
– Не знаю. Он мне не пишет.
