– Как там результаты Шеклтона-Планка? – спросил он. – Боюсь, гипотенуза не желает поддаваться, – ответил доктор Розоу. – Неподатлива у вас гипотенуза, перекошена больше обычного. – Мягти и Складч покачали головами от тщетности попыток урезонить гипотенузу.
Кришна пожал плечами, словно бы полагая, будто против гипотенузы можно перекоситься больше, чем вперекос.
Вы ведь поговорите с гипотенузой, правда? – взглядом спросил Кляйнцайт. Заставите ее хорошо себя вести?
Щелк, сказала Память. Выиграли еще: задира с мерзкой харей, который каждый день грозил вам кулаком и поджидал после школы. Однажды вы с ним сцепились, но быстро сдались. Вот он, уже не потеряется: Фолджер Буйян, отныне снова ваш. Фолджер корчил рожи, щерился желтыми зубами, тряс кулаком, одними губами произносил: сцапаю тебя после школы.
Спасибо, поблагодарил Кляйнцайт. У меня и впрямь богатые воспоминания: похороны отца, задушенный котяра, Фолджер Буйян. Было и кое-что еще, правда же? Что-то, когда это было? В тот день, когда умер толстяк, М. Т. Поппс.
Не жадничай, сказала Память. Этого тебе пока не полагается.
– И разумеется, – произнес доктор Розоу, – гиперболо-асимптотическим пересечением теперь объясняются ваша потеря тангажа и двенадцатипроцентная полярность. – Лица Мягти, Складча и Кришны показали, что их это не удивляет.
– И кванты, – сказал доктор Розоу. Кляйнцайт теперь рассматривал кванты как армию муравьев-воинов, пожирающих все на своем пути. – Там, где у вас асимптотическое пересечение, можете быть уверены – кванты окажутся неподалеку, – продолжал доктор Розоу. Больше похожи на тех жутких охотничьих собак, что живьем сжирали гну, подумал Кляйнцайт. Мягти, Складч и Кришна пометили себе.
– Да, – сказал доктор Розоу. – Сейчас все становится по местам, и следует ожидать закупорки стретты. Я б сильно удивился, если бы на этой стадии не закупорилось.
Может, я и трус, подумал Кляйнцайт, но в конце концов – мужчина и не могу безропотно сносить всю эту стретту. Он попробовал возроптать.
– Прежде никто ничего о стретте не говорил, – произнес он. Какой смысл, подумал он. Я сам себе напророчил эту стретту, а даже не знаю, где она или что делает.
Никто не удосужился ответить. Из обычной порядочности все дружно отвернулись от Кляйнцайтова испуга.
– Ну хорошо, – произнес доктор Розоу. – Будь вы на двадцать лет старше… Сколько вам сейчас?
– Сорок пять. – Ему на ум вновь пришел кот. Двадцать лет как сдох.
– Так, – сказал доктор Розоу. – Будь вы на двадцать лет старше, я бы сказал – живите с этим, знаете ли. Диета и так далее. Зачем в таком возрасте наказывать свое нутро. Но раз так, то я не против схватиться с этой штукой пораньше, если это значит, что сейчас у нас положение лучше для того, чтобы позже избежать нескончаемого регресса.
