Да не давай ты мне такого тяжкого педанта, сказало Слово. Не делай фетиша из знания того, кто что сказал, это совсем не важно. Я видело: великие умы валятся наземь, как высокие деревья. Я слышало: ветры времен вздыхают в тишине. О чем это я? Да. Заставь Лазарет рассказать тебе о какбишьего.
О ком? – спросил Кляйнцайт.
Сейчас вспомню, сказало Слово. Или ты. Тачка, полная клади, и все такое.
Что – тачка, полная клади? – спросил Кляйнцайт.
Вполне, сказало Слово.
Утро, очень рано. Рыжебородый – в котелке, со скаткой, с хозяйственными сумками – кренился по коридорам Подземки с дыханьем озноба, на безмолвии говорящих стен и плакатов. Людей вокруг пока мало. Огни на вид отважны, но обречены, поезда еще глаза не продрали, заспанные. С воем в голове перемещался он со станции на станцию, сея свою желтую бумагу, возвращался, снимая ее урожай, ощущая слабость и дурноту.
Пиши давай, сказала желтая бумага.
Нет, сказал Рыжебородый. Ничего. Ни единого слова.
Пиши, повторила желтая бумага. Думаешь, я в игры тут играю?
Мне до фонаря, что ты там делаешь, сказал Рыжебородый.
Пиши, или я тебя убью, проговорила желтая бумага. И твоя история сегодня утром закончится.
А плевать, сказал Рыжебородый.
Я убью тебя, сказала желтая бумага. Я серьезно.
Валяй, отозвался Рыжебородый. До фонаря.
Ладно, сказала желтая бумага. К реке.
Рыжебородый сел на поезд к реке.
Выходи, приказала желтая бумага. Наверх, к набережной.
Рыжебородый вышел, поднялся к набережной, выглянул за парапет. Отлив. Жижа. Река отступила чуть ли не до фарватера.
За борт, сказала желтая бумага.
Отлив, ответил Рыжебородый.
Все равно за борт, сказала желтая бумага.
Рыжебородый вынул из хозяйственной сумки всю желтую бумагу, метнул ее через парапет так, что она разлетелась широко, спархивая на отливную жижу.
Себя, а не меня, завопила бумага. Над нею закружили чайки, отвергли ее.
Рыжебородый покачал головой, вынул из другой хозяйственной сумки бутылку вина, отошел к скамейке, принял позу бродяги-с-бутылью-вина.
Это был твой последний шанс, сказала бумага, лежа на жиже. Больше никакой тебе желтой бумаги.
Рыжебородый кивнул.
А что б могли мы сделать вместе! – произнесла бумага, слабея голосом.
Рыжебородый покачал головой, вздохнул, откинулся назад, хлебнул вина.
