Порядок, сказал Кляйнцайт.
Так, сказала Память. Поздравляю. Второй Приз – два воспоминания.
Всегда знал, что мне везет, сказал Кляйнцайт и докончил свое яйцо в умеренную смятку.
Ура! Рентгенкабинетная Юнона, бюстом ходит, задом водит, младая кровь циркулирует исправно, не пропускает ни единого изгиба.
Ура! Шеклтон-Планк для мистера Кляйнцайта. А вот и он, анус уж подрагивает.
– Удач, – сказал Шварцганг.
– Пыхти, – сказал Кляйнцайт.
Снова комната с тяжелой холодной аппаратурой.
– По носу вверх, до животика вниз, – сказала Юнона. Трубка змеею ерзала у нее в руках.
– Ыыгх! – сказал Кляйнцайт, глотая. – Угг-ггг-хх!
– Быстро, – сказала Юнона, суя ему в рот кубик льда, – жуйте.
– Крангг-ггг-ххх! – жевал Кляйнцайт, пока трубка змеилась ему в желудок. – Оссподи!
Чвак. Юнона что-то накачала в трубку. Вытянула ее.
– Проглотите-ка. – Что-то размером с футбольный мяч. Глог.
– Локти назад, живот вперед. – Бум. Щелк. – Снимите верх пижамы, пожалуйста. – Электроды. Здесь, здесь, здесь, здесь и здесь. Респиратор. Беговая дорожка. Датчики. Рулон бумаги с самописцем. – Бегите, пока не скажу «стоп».
– Я беполтормили кажутро, – пробубнил Кляйнцайт изнутри респиратора.
– Прелестно, – сказала Юнона. – Не останавливайтесь. Стоп. Одевайтесь. Спасибо.
– С моим удовольствием, – ответил Кляйнцайт.
– Прошло? – спросил Шварцганг, когда Кляйнцайт вернулся в палату.
– Чудесно, – ответил Кляйнцайт. – Нет ничего лучше Шеклтона-Планка для успешного начала дня.
Пых, ответил Шварцганг. Кляйнцайт уже снял заднюю крышку с насоса, прежде чем смог разобрать, что говорит Шварцганг.
– Воткни, – сказал тот. Только что своей шваброй уборщица выдернула штепсель монитора. Кляйнцайт вновь включил монитор. Пых, пых, пых, пых.
– Так нервничаешь? – спросил Шварцганг.
– Я всегда был на взводе, – ответил Кляйнцайт.
После обеда он вздремнул, проснулся с быстро бьющимся сердцем, тщательно не вспомнил свои сны. Взял Ортегу-и-Гассета, прочел:
Если внимательно рассмотреть наше повседневное понимание реальности, легко убедиться, что реально для нас не то, что происходит на самом деле, а некий привычный нам порядок событий. В этом туманном смысле реально не столько виденное, сколько предвиденное, не столько то, что мы видим, сколько то, что мы знаем. Когда события принимают неожиданный оборот, мы считаем, что это невероятно[25].
У меня больше нет ожиданного, сказал Кляйнцайт Ортеге. Психическое обрезание.
Без него тебе лучше, ответил Ортега. Покуда у тебя есть твои
