Айван, единственный и неповторимый | страница 21
Я не знаю, что ей ответить. Мне совсем не нравится эта беседа, но я вижу, что Руби еще не закончила. Чтобы не показаться невежливым, я говорю: «Мне жаль, Руби».
«Их убили люди», – говорит она.
«А кто ж еще?» – спрашивает Боб, и мы все замолкаем.
стелла и руби
Все утро Стелла ласково похлопывает Руби хоботом, гладит ее, обнюхивает. Они хлопают ушами. Они вскрикивают и трубят. Они раскачиваются из стороны в сторону, как будто танцуют. Руби цепляется хоботом за хвост Стеллы. Она забирается к ней под живот.
Иногда они просто прислоняются друг к другу, свив хоботы, будто лианы в джунглях.
Стелла выглядит очень счастливой. Смотреть на все это гораздо интересней, чем любую из передач про дикую природу из тех, что я видел в своем телевизоре.
дом айвана, единственного и неповторимого
Джордж и Мак вышли на шоссе. Я вижу их сквозь одно из окон. Оба взобрались на высокие деревянные лестницы, опирающиеся на рекламный щит, который предлагает машинам остановиться и навестить единственного и неповторимого Айвана, могучего силвербэка.
Джордж держит ведро и метлу на длинной ручке. Мак – стопку листов бумаги. Он шлепает их один за другим на щит. Джордж окунает метлу в ведро, мочит ею листы, и они непонятно как остаются на щите, не падая вниз.
Они прикрепляют очень много листов.
Когда Джордж и Мак уже на земле, я вижу, что, оказывается, они добавили на щит изображение девочки-слоненка. Она криво улыбается. У нее на голове красная шляпа, а хвостик закручен, как у поросенка. Она совсем не похожа на Руби.
Она и на слона-то не похожа.
Даже я смог бы нарисовать Руби лучше, хотя познакомился с ней всего день назад.
урок рисования
Руби задает множество вопросов. Она спрашивает: «Айван, почему у тебя такой большой живот?», и «А ты когда-нибудь видел жирафа?», и «А можешь достать мне одно из тех розовых облачков, что люди едят?».
Когда Руби спрашивает: «А что это у тебя на стене?» – я объясняю, что это джунгли. Она говорит, что у цветов нет запаха, у деревьев – корней, а в водопаде – воды.
«Я знаю, – говорю я. – Это живопись. Изображение, сделанное краской, – рисунок».
«А ты умеешь делать рисунки?» – спрашивает Руби.
«Да, умею, – говорю я и самую чуточку выпячиваю грудь. – Я всегда был художником. Я очень люблю рисовать».
«А почему ты это любишь?» – спрашивает Руби.
Я молчу. Я никогда ни с кем еще об этом не разговаривал. «Когда я рисую, я чувствую… покой в себе».
Руби морщится: «Покой – это скучно».
«Не всегда».
