– Я так не думаю, – помотал головой Глефод. – В легенде говорится о том, что двести тридцать два воина победили врага доблестью и отвагой, но все же там не сказано, КАК ИМЕННО они это сделали. Все, что им потребовалось – это стоять плечом к плечу и петь гимн. Остальное произошло как-то само собой.
– Так может нам спеть? – предложил Пнагель Янгерстрем. – Споем, и что-нибудь случится.
– Что? – повернулся к нему Глефод. – Что должно случиться, друг мой? Разверзнутся небеса, и Господь явится нам на помощь? Народ Гураба одумается и выйдет единым фронтом на бой? Если у героев древности в такой ситуации что-то вышло – так это оттого, что они обладали чем-то, чего у нас нет. Дело не в легенде, с ней-то как раз все в порядке. Просто я взглянул на нашего врага по-настоящему. Взгляните и вы – кто противостоит нам? Могучая армия, к которой присоединились все лучшие люди нашего времени, и с ними мой отец, примыкающий только к сильным и справедливым. А мы, мы? Кучка неудачников в музейных обносках, и только. Ни силы, ни храбрости. А ведь одеться в эту рухлядь представлялось мне жестом символичным, красивым, значительным… Да нас даже не двести тридцать два, как в легенде, а больше! Боже, сколько чудесных и важных слов я произнес – и насколько мы не в силах им соответствовать!
Глефод поник головой, и в тот же миг сквозь тихий шелест ветра Когорта отчетливо услышала зубовный скрежет. Нет, то был не капитан, ибо яростью, горечью, гневом преисполнился вместо него другой – тот, кого слова однажды подняли на недосягаемую высоту, заставили бросить вызов поработителю и предложить все лучшее в себе – безвозмездно, от чистого сердца.
Погибни иллюзия – и ничего не осталось бы от Дромандуса, кроме маленького шпиона, жалкого неудачника, незадачливого карточного игрока.
Но что он мог сказать в поддержку сияющей выдумки? Лишь правду, разрушающую ее окончательно.
Чем мог он вдохнуть жизнь в Когорту, падшую духом? Лишь предательством, завещанным ему Конкидо.
Все смешалось на этом свете, когда Дромандус Дромандус вышел перед двумястами тридцатью двумя с намерением установить мир на своей точке опоры.
– Слова! – воскликнул, почти закричал он своим слабым голосом, – Слова, слова и слова! Такие большие и важные, такие глубокие и красивые! И так хочется на них равняться, а коли не выходит – так ты недостоин, вини одного себя! Как если бы существовала некая незыблемая правда, до которой никак не можешь дотянуться – и все потому, что слаб, глуп, ничтожен, а подрастешь – так планка поднимется, и все по новой! Хватит! – Дромандус затрясся и затопал ногами. – Хватит верить, что существует какая-то правда! Если бы она была, все делалось бы совсем иначе! Есть только вранье, одно вранье, и ничего больше!
