В какой-то момент переводчица, наклонившись ко мне, прошептала: «Там не ваша бывшая жена сидит?»
От бывшей жены Елены, из Рима, мне ещё в Москву прислали (переслали, у неё нет электронного адреса) предложение встретиться в Риме: «Я слышала, ты будешь в Риме, давай встретимся?»
Я ответил совсем не вежливо, но я вообще невежливый человек: «Я не хочу встречаться с людьми из прошлого».
Ответа от неё из Рима не последовало.
Я действительно так тогда и подумал, что зачем мне с ней встречаться, я с тех пор пережил столько всего, и опыт моей жизни затмил для меня начало моей жизни. Ну да, её уход от меня зимой, в феврале 1976 года меня травмировал, но мы так далеко от тех дней. И я честно не видел необходимости встречаться с какой-то старой тёткой, далёкой от меня и по духу, и по жизненному опыту. Она, насколько до меня доходят слухи, давно превратилась в смешную русскую барыню, расхаживающую в смешных звериных шубах, старомодную, и нафиг она мне нужна.
Ну да, я бесчувственное бревно, но я хочу таким быть, и таким я себя с удовольствием вижу, бесчувственным.
— Это она, кажется, в белом, в четвёртом ряду, — прошептала переводчица.
— Да и бог с ней, не могу же я запретить ей прийти на моё выступление.
Переводчица было начала фразу: «А я думала…», но не закончила. Вероятно, она думала, что я однолюб и всю жизнь переживаю эту драму.
Сандро Тети тем временем, получив слово, заливался итальянским соловьём. Мне стало любопытно, что же он говорит, и я нагнулся к переводчице, и она переводила.
Люстры сияли, публика вырядилась, я в привычной мне манере скептически издевался над лидерами мира сего, был остроумен и безжалостен. «Никому не доверяйте! — сказал я итальянцам. — Нам, русским, тоже не доверяйте. Мы способны взять себе то, что плохо лежит! Впрочем, к счастью для вас, у нас нет общей границы».
Люди любят таких как я, циничных и правдивых. Люди сами циничны, итальянцы не исключение.
Что там думала моя бывшая жена, слушая всё это? Что из меня получился монстр, я предполагаю. Она задвигалась там в четвёртом ряду. У неё, я думаю, осели в мозгу исконные ценности. Она охотно и по-честному забыла все свои пороки и изменства нью-йоркских лет и последние годы корчит из себя праведницу.
Потом я забыл о ней, поскольку посыпались вопросы в основном политические, и я постарался быть как можно язвительнее и острее.
Когда я уехал из Италии через 12 дней, я, отвечая на вопросы моей любовницы «Ну как там?», рассказал ей эпизод с бывшей женой.
