Станцию «Конкорд» поезд проскочил и высадил всех на станции «Мадлен». Выйдя на поверхность, мы обнаружили везде весёлых жандармов, повсюду пункты досмотра и полицейские заграждения.
Вначале была проблема перебраться на тот берег Сены, где находятся Champs-Elysees. В одном месте, самом ближнем, удобном для пересечения, молодцы в пилотках пускали только по пропускам. Если бы я приехал в Paris не инкогнито, но раструбив на всю столицу, что я приехал, нам бы достали пропуска на парад, но я же хотел частным образом, без огласки, я и Фифи, вот и мучился, шагая в неудобных, но красивых туфлях с пряжками.
Больной писатель, хуля с меня взять (хуля с тебя взять, говорил мой самый близкий друг Чума — Вовка Чумаков — в далёком моём подростковом возрасте. Ещё Чума говорил: «На дядю фраера собака лаяла»), Фифи — крепкая кобыла, идёт моторизованным тигром на полигоне, упрямая и мускулистая, а я за ней не поспеваю. Поскольку я вижусь с ней в Москве, когда она приходит в мою квартиру, то я о её солдатском аллюре не подозревал.
Бля, мы прошли многие километры по причине паранойи их французских властей. Поток, в котором мы шли, простецких «франсэ» и таких же «этранжер», впрочем, не иссякал.
Фифи идёт в больших, на платформе таких белых пухлых кроссовках, как в валенках, я в старомодных итальянских ручной работы туфлях с пряжками, их мне один богатей как-то давно подарил. Мои сухие туфли постукивают, её несухие валенки не постукивают.
Упорная, нагнетающая работа — идти. Как конь на забегах себя чувствую. А она ничего. Только её узенькую спину и вижу. И гордую шею с еврейской халой.
Народ, как и я, жмёт, хотя и страдает. Трудно понять, нахера нужно так далеко обходить.
И через этот мост не пускают, и через ещё один. Остался позади и весь позолоченный, как православный алтарь, мост Александра III. Когда-то, дурачась с Наташкой в этом же Париже, мы придумали взимать с прохожих деньги за проход по «русскому мосту». Но это было 25 лет тому назад… Я тогда был молод как зверь, мне едва было пятьдесят.
Наконец в один из мостов (где-то второй, что ли, после моста Александра III) мы радостно устремляемся вслед за толпой.
Левую ногу, во всяком случае, мизинец на левой ноге я в своих бальных итальянских ручной работы стёр.
Дождь то идёт мелкий, то стоп, не идёт. Стаей голодных волков, точнее стаями голодных волков мы втекаем в перегороженный жандармами переулок, жандармские автомобили, сами жандармы. На бошках у них пилотки (кое-кто, впрочем, и в чёрных касках).
