Мухи не кричат, а чайки орут тучами над кораблями, требуя рыбы. Так я помню. Это Бретань.
Вечером к Жан-Эдерну должен прийти на обед Жан-Мари Ле Пен. А денег нет. На вино Жан-Эдерн занял денег у своей кухарки Элизы. Она арабка, как и Омар. Жан-Эдерн — деклассированный аристократ, с кем же ему и жить, как не с арабами или вот с русскими, как я и Наташа. Мы возвращаемся в замок.
Выручает Омар. Он купил «кук сент-жак». Так, от доброты душевной. Вылез из-за руля. Извинился: «Подождите». И ушёл в здание, где рыбаки уже начали продавать улов. Вернулся со свёртком.
Сосед Жан-Мари Ле Пен в тот вечер не пришёл к соседу Жан-Эдерну. Пришёл на следующий вечер.
Чайки так орали! Мерзкая птица всё же. И воняет очень. С виду белая, ангел прямо. Вблизи чайка грязная, водянистые глаза убийцы, воняет гнилой рыбищей.
Франция / Фифи и золотые босоножки
В галерее Лафайет розовые диванчики. На одном из них сижу я. Я надел в поездку в Paris тесные туфли с пряжками, они трут мне самые мелкие пальцы. Особенно на левой ноге. Утром я видел: он уже весь чёрный. Поэтому я сижу с удовольствием, я намерен встать только для того, чтобы пройти к кассе и заплатить.
Сижу и думаю: «Сидеть бы вечно на розовом диванчике в галерее Лафайет и смотреть, как ты, Фифи, меряешь блестящие золотом сандалии. Эх ты, цыганка, настоящая цыганка, Фифи!»
А Фифи впилась в эти босоножки — видно, как они ей нравятся. И трёт их пальцами, и, надев их, в зеркало вглядывается! Дело в том, что мы с Фифи сбежали из Москвы инкогнито на четыре дня в Paris.
Поселились в крошечной комнатке в отеле у площади Республики. Воистину крошечной, только кровать и умещается. Но всё есть, всё чистое.
Франция / Hotel Dieu de Paris[3]
Всегда торопящаяся Фифи впереди, разрезая толпу, я за нею, вошли в толстостеклянные двери Старого Госпиталя.
Тишина и камни.
Построенный в 651 году (нет, я не ошибся на тысячу лет, именно в 651 году, епископом Парижа святым Landry), этот приют больных и увечных был перестроен в XIX веке.
Но всё равно остался тихим, каменным, и не верится, что в полусотне метров отсюда кипит туристами собор Нотр-Дам. Ну, то, что от него осталось.
Непреклонная Фифи острой торпедой разрезает толпу. Разрезала. Я за нею, мы вступаем в каменное и древнее.
Здесь в 1992-м нашла себе приют вся разломленная на части любовником Наташа Медведева. И сюда я к ней приходил. Фифи знает эту историю. Может быть, потому сюда так и стремится. А я? Я, как будто это было не со мной, вхожу под каменные своды, шагаю по каменным плитам.
