Пару раз мне довелось видеть таких 'счастливчиков'. Лакомая добыча, кстати, бесценная для любого мага, потому лоцманы часто друг другу подножки делают, чтобы первыми добраться до свежего разлома. Но тут, похоже, в свое время никто мимо не проходил, а теперь, больше десяти лет спустя, не стоит даже пытаться искать что-то стоящее. Разве только камушки или золото, но и то, если изначально были не зачарованными, что вряд ли. Потому как чары уже задолго до первых трещин любили вешать, куда ни попадя.
Так и есть: замки все в труху на входных дверях, стекла в окнах словно и не ночевали, а ступени крот норами изрыл. Хорошо хоть, стены и балки не тронуло.
Что у нас внутри? Не лучше, не хуже. Убранство - лохмотьями, осколками и клочками, причем над половиной вовсе не прилив трудился, он бы таких следов не оставил. Волны вообще твари чистоплотные, слизывают все до последней крошки, особенно живое или недавно бывшее живым. Ни капли крови, ни косточки не остается. И уж тем более, ни узелка заклятия. Если вещь зачарована, магия пропитывает ее полностью, и значит, не могут валяться на полу оторванные ножки стульев. И зарубки на перилах лестницы появились по вполне обыденной причине. И следы от ногтей, которыми кто-то пытался держаться за перила парадной лестницы, лишь бы не...
Эх.
Вот такие штуки и бьют больнее всего. И в голову, и в грудь.
А вообще, тут спокойно. Даже слишком. И не заметно ничего настолько опасного, чтобы...
Когда-то, в первое наше знакомство, я тоже принял странный рисунок за паутину, местами рваную и висящую там, где ей не за что зацепиться. Собственно, она такой выглядит только издалека, а вот когда подойдешь поближе, увидишь, что она мелко-мелко дрожит, и услышишь ее звон собственной кожей, понимаешь: слова 'паутина трещин' если и придуманы ради пущей красивости, этому явлению лучшего названия не придумаешь.
Значит, здесь возник разлом особого рода, не только пространственный, но и временной, в просторечии - заводь. Редкий случай. И далеко не всегда смертельный. Брат не мог на нем...
- Вам не нужно было покидать постель, госпожа моя.
Они дребезжат просто омерзительно, воспоминания эти. Нет никакой возможности понять, чей это голос, если не разглядеть в клочке покрытого трещинами прошлого носатое лицо с резкими чертами.
- Что с ними?
Та же нота, тот же тон, но человек другой.
Женщина. Бледная, измученная, завернувшаяся то ли в простыню, то ли в занавеску.
- С детьми все хорошо, не беспокойтесь.
